Хотя разочарование, конечно, совершенно не то слово. Оно не описывает его чувства. Да и перебирая все известные ему слова, он не может найти то самое. Бентлей проводит ладонью по волосам, убирая пряди, выбившиеся из хвоста. Безупречность перестала быть чем-то действительно значимым, он не пудрит волос, и только концы чёрной ленты выравнивает так, чтобы отсутствие симметрии не раздражало его.

– Будь что будет.

В компании Валерии Бентлей сходит с борта корабля только через добрых два часа. Спаркс мрачной тенью отстаёт от них лишь на шаг – даже в немилости он не покинет лорда, это понятно и людям с заурядным умом. Чего не скажешь о капитане. Джеффри покинет «Последнюю фантазию», только когда в трюме останутся лишь крысы – такая вот обязанность. Может, из-за этого Кеннет никогда и не мечтал быть капитаном.

Кеб находится практически сразу. Скверно одетый молодой человек с ободранными штанами ревностно отгоняет других зазывал, чтобы они не распугивали его клиентов. И только шагающие по улице красные мундиры заставляют его самого отказаться от настойчивости, лишь вежливо открыть дверь и глупо поклониться:

– Пожалуйте, пожалуйте.

Уже в кебе Валерия обращается к Бентлею, поглядывая в маленькое окошко:

– Думаю, мне не стоит отправляться к леди Кэт с вами. Как бы я ни хотела послушать, что она скажет, это будет просто невежливо, если вдруг она подумает, что я… – Фразу Кеннет заканчивает за неё в своей голове, уже и не дослушивая.

Леди Кэт может посчитать, что это новая невеста Кеннета, чего он просто не может допустить. Следовательно, ему нужно выбирать слова и выглядеть так, словно он в тоске и печали – не то чтобы это неправда.

– Потому вы некоторое время проведёте в компании мистера Спаркса и капитана Корморэнта, если тот соизволит покинуть корабль. Они составят вам компанию. Однако я бы настоятельно попросил, чтобы вы присматривали за Джеффри. Доверять я могу только вам, мисс Валерия. Мне не хочется, чтобы капитан был в непотребном состоянии, когда нам вдруг может понадобиться срочно отплыть, – Кеннет старается улыбнуться.

Но говорит он, конечно, чрезвычайно серьёзно. Доверия к Джеффри нет, он сможет нажить себе проблем, просто выпив пинту-другую не с теми людьми. Кеннет видит Джеффри насквозь. Совсем не сложно предсказать, что он думает и что планирует делать. Быть может, присутствие дамы его хотя бы немного удержит в рамках.

Валерия поправляет ленты капора[16], убирает аккуратные кудряшки от лица.

– Если это ваше желание, лорд Кеннет, то я, конечно, буду присматривать за капитаном. Но он мне неприятен, и я очень бы не хотела…

– Я прошу вас, Валерия. Вы же сами хотели отправиться в данное плавание. Так выполняйте мои просьбы, если мы хотим достичь цели путешествия как можно быстрее, чтобы я смог, наконец, озаботиться вашей отправкой в Испанию.

Короткий кивок как знак, что она принимает его условия и возражать не станет.

– Спасибо. И вот ещё, мистер Спаркс, – Кеннет обращается к агенту и протягивает ему конверт с письмом, – отправьте его моей матери.

* * *

Оставив вещи в неказистой, но самой лучшей, как ему сказали, гостинице в этом городе, стараясь не терять ни минуты, Бентлей направился к дому леди Кэт. Спаркс выяснил, что проживает она в северной части Дублина на живописной улице, отстроенной четыре года назад. У её дома зелёная крыша, а вокруг густо высажены кусты. В другое время года они были бы пышные и выглядели бы привлекательно, но сейчас кусты больше напоминают искорёженные трупы или сгоревшие мачты и реи «Приговаривающего» и обугленные обрывки парусов, которые не дотлели.

Впрочем, Бентлей рассуждал об этом ровно мгновение, пока стоял перед дверью. Теперь же он сидит в аккуратной тёплой гостиной, в его руке чашка чая, а леди Кэт разглядывает дневник Морганы, бережно перелистывая страницы.

Нет никаких сомнений, она узнала почерк своей кузины. И с каждой прочитанной строчкой её округлое, мягкое лицо меняет своё выражение. Кэт совершенно не похожа на Моргану. Или правильнее было бы сказать, что Моргана ничем не была похожа на кузину. Есть что-то отдалённое, но сходство слишком слабое, чтобы говорить о нём серьёзно. Леди Кэт и ниже ростом, и в чертах добрее. И нет во взгляде этого страстного желания расправиться со всеми.

– Это, конечно, многое проясняет. – Кэт закрывает дневник, но не протягивает его Бентлею. Она оставляет его лежать на своих коленях. И наверное, в другой ситуации он отдал бы тетрадь леди Кэт, чтобы хоть что-то было у неё от Морганы. Но сейчас ему эти записи нужнее. В них может быть ключ к возвращению капитана О'Райли к жизни.

– Полагаю, теперь у вас ко мне больше доверия? – осторожно интересуется Кеннет, на что леди Кэт – определённо умная женщина – не отвечает прямо. Лишь очаровательно улыбается, давая понять, что разговор следует продолжать, но не в этом русле.

– Скажите, как вы вернулись к жизни, лорд Кеннет? Когда Моргана последний раз была у меня, она сказала, что убила вас. Это было больше трёх лет назад. К тому моменту вы, должно быть, уже восемь лет лежали в могиле. Но по вашему лицу и не скажешь, что нечто подобное с вами приключилось.

Значит, Спаркс не врал ему. Он и правда присматривал за капитаном О'Райли, и она посещала с визитом сестру за пару лет до своей смерти. Он чувствует себя чуть менее виноватым по отношению к леди Кэт хотя бы потому, что той удалось услышать историю в первый раз от родного человека, а не от незнакомца с английским акцентом.

– Вода. Не знаю, довелось ли вашей кузине рассказать вам о том, что ближе к концу своей жизни она искала источник, способный залечивать раны и исцелять мертвецов, но так вышло, что именно у него мы и встретились, и там мне повезло вернуться к жизни.

Он не рассказывает ей, что на самом деле стал человеком, только когда источник уже был разрушен, а сам он переступил через труп женщины, которую любил. Но Кэт и не нужно этого знать. Некоторые нелицеприятные подробности должны оставаться только в памяти единиц: Джеффри, Валерии, его собственной. И так достаточно широкий круг тех, кто знает о его гнилой сути, с которой он борется каждый день.

– И почему вы не спасли Моргану? – Вопрос неизбежный. Бентлей сдерживается, чтобы не поджать губы.

– Потому что она умерла, когда источник был уже разрушен. И я