Верит ли сам Бентлей, что он, человек науки, готов копаться в сказках, чтобы найти путь истинный? Иногда в жизни случается нечто, чему не найти здравого объяснения.

Опустив голову, Чарльз произносит:

– Я слышал, о чём вы разговаривали в гостиной, мама. Может, вам поможет история о Стеклянной ладье и история Брана.

– Чарли, сколько раз я тебя просила!

* * *

Дублин кажется Валерии весёлым и ярким городом. Даже в такое ужасное время года, как осень, когда всё вокруг увядает, превращаясь в отвратительное серое месиво, столица незнакомой страны выглядит очень зелено и сочно. Люди вокруг улыбчивые и светятся изнутри. Да Коста мысленно тянется к ним, но старается не улыбаться чрезмерно, чтобы никто не посмотрел на неё и не подумал, что она исключительно глупая и наивная.

Да и Спаркс, подобно цепному псу, отпугивает всех своим грозным видом, готовый броситься на неосторожных прохожих.

Джеффри так и не сошёл с корабля, и Спаркс, не намеренный его ждать, решил сопроводить Валерию один. Но всё зашло дальше сопровождения и доставки багажа. Пусть Оливер Спаркс отталкивает Валерию всем, что в нём есть, но её желание изучить местность намного сильнее неприязни.

И всё же им не о чем разговаривать. Потому прогулка кажется тягостной обязанностью. По крайней мере, мужчина явно обременён её обществом. Вся фигура Спаркса уставшая, и на лице отпечаток раздражения: он старается выслужиться перед Бентлеем и готов терпеть её, если Кеннет за это ему кивнёт. По крайней мере, об этом болтал Джеффри, потому она вполне чётко может проследить чужое недовольство. Не исключено, что она просто додумывает: ей не стоило прогуливаться по палубе, тогда бы она не подхватила слухи и не относилась бы сейчас к Оливеру с предубеждением.

– Если вам не хочется, – голос Валерии ей самой кажется непривычным, немного дрожащим и неестественно надломленным. Она неловко кашляет. – Если вам не хочется прогуливаться по Дублину, то мы могли бы вернуться.

Спаркс чуть ведёт плечом, поправляет тонкий плащ и равнодушно отзывается:

– Мисс Валерия, не имеет значения, чего хочу я. Мне доверили вас сопровождать. И пока вам не начнёт угрожать опасность, я не имею права навязывать свою волю.

В молодости Оливер мог быть отличным военным. По крайней мере, в некоторых его фразах и действиях есть соответствие какому-то своему собственному своду правил. Приказ есть приказ. И он будет его выполнять, даже если тот противоречит всем чувствам. Да Коста разочарованно переводит взгляд на мальчишку, размахивающего газетой: всего шиллинг, и все новости Дублина у вас в руках! А дальше фраза звучит уж вовсе неразборчиво.

Английский язык в Дублине совершенно другой. Люди говорят, но кажется, что они практически не открывают рот, и некоторые фразы превращаются в липкую кашицу из набора знакомых слов и незнакомых звуков – глухих и рычащих. Речь Бентлея и Спаркса мягкая и плавная, их слова длиннее. Привычнее и легче для восприятия.

– Простите, но что он только что сказал? – Да Коста поднимает взгляд на Оливера и в следующий момент оборачивается на мальчишку. Она предпринимает ещё одну попытку начать диалог и вынудить Спаркса хотя бы немного с ней пообщаться. Хоть ей и искренне интересно, что было сказано, всё же Валерия больше ищет повод.

– Свежие сплетни: новый завод по производству виски. Ирландцы – самые пьющие люди на свете.

– Они пьют столько же, сколько и капитан Корморэнт?

– Они пьют столько же, сколько капитан О'Райли.

Валерия морщится. Они направляются дальше по улице, мальчишка с газетами остаётся позади. Все только и говорят о капитане Моргане О'Райли, но никто в полной мере, ясно и чётко не рассказал Валерии, что же она из себя представляла. Капитан пиратов, погибшая жена Бентлея Кеннета, женщина со странными силами, способная разрушить целое священное место. И ничего не было сказано по факту её личности: привычки, характер, что она любила и не любила. Чтобы проникнуться к человеку, нужно хотя бы немного его знать. А Валерия не знает, и никто даже не постарался помочь ей это сделать.

Имя Морганы почти стало для неё раздражающим. Именно «почти», ведь нельзя же злиться на человека лишь потому, что её постоянно упоминают в каждом втором диалоге. Даже в этом, где не было ни единого повода упоминать пиратку.

– Я не знаю, сколько пила капитан О'Райли, мне не довелось с ней познакомиться.

– По моему мнению, вам повезло, что вы её не знали.

Склонив голову набок, да Коста интересуется:

– Она была так ужасна?

Конечно, Спарксу не стоит разговаривать о жене Кеннета. Лорд ведь не одобрит, если его подчинённый будет с кем-то обсуждать, по сути своей, его любимую женщину. И всё же она не расскажет Бентлею, если Спаркс вдруг скажет о ней что-то неприятное. Лишь бы не продолжал дальше молчать! Пожалуй, она не вынесет грустного брождения по улицам.

– Не была, однако я отношусь к ней, как стоит относиться к пиратам: они не заслуживают ни уважения, ни справедливости. И ни единого хорошего слова сказано в её адрес не будет.

– Но нас спас капитан Корморэнт, а он пират. И как я слышала, вас тоже спасли пираты в тот день, когда лорд Кеннет погиб.

У мужчины дёргается глаз, он запахивает плащ и поправляет на голове треуголку, скрывая свою нервозность за скупыми движениями. Что ж, в мире Оливера Спаркса вообще не должно быть пиратов, потому он и раздосадован, что Моргана стала его спасительницей. С другой стороны, это показывает капитана О'Райли и с хорошей стороны, а Валерия бы не отказалась знать хоть что-то, что характеризует Моргану не только как «умная и хитрая». Да Коста себя глупой тоже не считает.

– Не подумайте, что я хочу вас упрекнуть, – Валерия складывает ладони перед собой, – но разве она была плоха во всех аспектах? Капитан Корморэнт хоть и сильно напивается и ведёт себя, как…

А ведь у неё нет хорошего сравнения, чтобы описать Джеффри правильно. Да, он невоспитанный, грубый и хамоватый, и назвать его идеальным капитаном язык не поворачивается. Но и мужланом – тоже.

– Как баклан, мисс Валерия. Однако вы правы, О'Райли не была совершенно плоха, но порядочная благородная леди не должна заниматься разбоем и грабежом.

В этом, пожалуй, она со Спарксом согласна. Валерия приподнимает юбку, чтобы аккуратно переступить грязную лужу. Они переходят дорогу, по которой медленно тащится одинокая телега, и подходят к кованому забору, окружающему парк перед небольшим каменным собором. От одного взгляда на здание