после моего кошмара.

Все это может быть очередной игрой его разума, чтобы я ослабила бдительность.

Как только он получит мою девственность, он бросит меня как дурную привычку.

Он раздавит меня и станцует на моих костях.

Назовите это старомодным или наивным, но я всегда хотела сохранить свой первый раз для кого-то, кто мне глубоко дорог.

Эйден не такой человек.

Я кладу руку на середину его широкой груди.

– Я не готова.

Он наклоняет голову набок, опираясь на напряженные руки по обе стороны от моей головы.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что не готова?

– Я… Мне нужно больше времени.

– Больше времени для чего?

Мне нужно больше времени, чтобы разобраться в себе и убедиться, что я поступаю правильно.

Ты слишком ограниченна.

Слова Ким вонзаются в мой мозг как острые когти.

– Я был терпелив с тобой, Отмороженная.

Я ненавижу, когда он так меня называет.

Я впиваюсь в него свирепым взглядом.

– Так это то, чего ты хотел с самого начала? Был терпелив ради того, чтобы член согреть?

– Если бы я хотел согреть свой член, я бы трахнул тебя и выбросил из головы давным-давно.

Слезы застилают глаза, и я ненавижу себя за то, что когда-либо чувствовала себя комфортно в его присутствии или думала, что под удушливым дымом скрывается нечто иное.

– Тогда почему? Если бы ты это сделал, мы бы разошлись в разные стороны.

Зачем тебе понадобилось обманывать меня, заставляя думать, что могло быть нечто большее?

– Я же говорил, – его тон теряет беззаботность. – Секс – не моя конечная цель. И я был терпелив, чтобы ты понимала это. Ты должна знать, что я не терпеливый человек, так что не дави на меня.

Меня так и подмывает крикнуть непристойности и оттолкнуть его, но это наверняка выведет его из себя.

Мне придется проявить смекалку, чтобы справиться с этой ситуацией.

Серьезно, я не должна сжигать нейроны, чтобы заставить его вести себя как порядочный человек, но это то, что следует ожидать, имея связь с кем-то, кто пренебрегает нормальностью.

Я заставляю свое тело расслабиться и делаю несколько успокаивающих вдохов.

– Почему ты так терпелив?

Он приподнимает бровь, очевидно застигнутый врасплох моим поведением. Мне нравится разрушать его планы. С ним легче справиться, когда он застигнут врасплох.

– Потому что ты должна хотеть меня, – говорит он обреченно.

– Почему это так важно?

– Просто важно.

– Тебя не волнует мораль, и я чертовски уверена, что тебя не пугают уголовные последствия, так почему же ты просто не взял свое силой? Почему не изнасиловал меня в тот день?

Как только я произношу слово «изнасиловал», я сожалею об этом. Я не хочу подкидывать идеи в его испорченную голову. Но, с другой стороны, он гребаный псих, так что у него, вероятно, были идеи и похуже этой.

Он выгибает бровь.

– Ты хочешь, чтобы я тебя изнасиловал?

– Что? Нет! Серьезно? Это твой единственный вывод из того, что я сказала?

– И какой же вывод я должен сделать? – Он приподнимается на локтях, так что его грудь касается моей. – Ты только что сказала, что хочешь, чтобы я взял свое.

– Я спросила, почему ты не сделал этого, а не то, что я бы этого хотела.

– Семантика.

– Ты бредишь.

Его пальцы находят мои волосы, нежно поглаживая их. Слишком мягко.

– Знаешь, чем больше ты говоришь, что я брежу, тем больше я убеждаюсь, что это ты бредишь. Ты хочешь отрицать свои желания? Отлично. Хочешь думать, что ты политкорректный человек? Тоже прекрасно. Ты можешь лгать себе сколько угодно, но ты, черт возьми, не можешь лгать мне. Ты не можешь тереться о мой член, а потом притворяться, что не хочешь меня.

Мои губы дрожат, и я сжимаю их в тонкую линию.

– Я пытаюсь подступиться к тебе. – Его нос опускается к моей шее, и я прерывисто втягиваю воздух. – Я действительно пытаюсь быть чертовски милым, но если ты продолжишь прятаться в своем ледяном замке, у меня не будет иного выбора, кроме как завоевать свое силой.

Мои пальцы впиваются в его футболку, желая причинить боль.

– У меня вообще есть выбор в этой ситуации?

– Со мной у тебя всегда есть выбор. Королева или пешка.

Конечно. С ним нет ничего промежуточного.

– Либо я становлюсь самой важной фигурой, либо самой незначительной. Как… поэтично.

Он приподнимает бровь.

– Ты играешь в шахматы.

– Откуда ты знаешь?

– Те, кто не играют, думают, что король – самая важная фигура, потому что игра заканчивается, когда он умирает. Они не знают, что король бесполезен без своей королевы.

Вот это… поэтично. Кто знал, что кто-то вроде Эйдена заботится о королеве?

– Может, сыграем? – неуверенно спрашиваю я. Я бы воспользовалась любым вариантом, чтобы снять напряжение и отстранить его от себя.

– Сначала мы должны позаботиться о тебе.

Конечно, он бы на это не купился. Придурок.

– Позаботиться как?

– Ты слышала о фантазиях об изнасиловании?

У меня перехватывает дыхание. Черт, черт.

Откуда, черт возьми, он об этом знает? Я имею в виду, я читала об этом, я даже как-то искала это на порносайте, но всю последующую неделю меня тошнило. Как я могла интересоваться чем-то, что разрушает жизни женщин?

Может быть, Эйден – моя карма. Может быть, меня наказывают за то, что я когда-либо думала об этом.

В его глазах вспыхивает искра.

– Ты слышала об этом.

– Нет, – бормочу я, поворачивая голову в сторону. – Ты единственный, кто интересуется такими извращенными вещами.

Боже. Я такая лицемерка.

– Тебе стоит посмотреть. – Он хватает меня за подбородок и поворачивает лицом к себе. – Я думаю, ты найдешь это полезным.

– Каким образом?

Волчья ухмылка кривит его губы. Он знает, что разжег мой интерес. Ублюдок.

– Есть люди, которым нравится выброс адреналина, который происходит во время грубого, неконтролируемого секса. Значит, им нравится, когда их принуждают к этому.

– Людям нравится, когда их насилуют? Я думала, что это просто фантазия, а не практика… верно?

– Нет. Им нравится, когда их принуждают к сексу. Обычно они планируют это со своими партнерами, так что технически это не изнасилование.

– Это то оправдание, которое ты себе придумываешь?

– Я не придумываю себе оправданий. Я полностью уверен в том, кто я и что я такое. Я знаю, что я другой, мне просто все равно. – Его палец проводит линию по моей щеке. – Это оправдание для тебя, поскольку ты, кажется, так отчаянно в нем нуждаешься.

– Вот уж нет.

– Черт возьми, Эльза. Перестань быть такой чертовски упрямой.

– Почему ты не оставишь меня в покое? – Я ненавижу