Свистнув Рису, который, все еще играя в снежки, оказался поблизости, я поручил ему позаботиться о лошадях.

– Твое скорое возвращение подсказало мне, что новости не из приятных, – обратился я к де Дрюну.

Тот покачал головой.

– Вместо того чтобы созывать недовольных баронов сюда, в Мирбо, Джефри примкнул к ним.

– Герцог не обрадуется, – заметил я, представив, как Ричард отнесется к этому. Потом добавил вполголоса: – А что Овейн? Обычный перебежчик?

– Нет. Союз с мятежниками для него невыносим. Он попросил меня взять его с собой, когда я соберусь ехать.

Я искоса поглядел на де Дрюна.

– И ты вот так взял и поверил ему?

– Он из честных людей, или я монахиня, – заявил де Дрюн, хотя голос его звучал не так уверенно, как произносимые им слова.

– Сейчас, наверное, не самое удобное время, – сказал я. – В последние дни герцог очень зол.

Я снял с пояса флягу, из которой подкреплялся, пока ждал на холоде, сделал большой глоток, потом передал ее приезжим.

Де Дрюн припал к ней, как поросенок к титьке, а за ним и Овейн.

Ричарда мы застали за столом, в обществе отца, Молодого Короля и Джона. Присутствовали Филип, Луи и оруженосцы, что прислуживали другим гостям. Перед королем и сыновьями стояли блюда и тарелки: молодые голуби в винном соусе, ароматная пшеничная каша на молоке с корицей, кусочки жареной баранины. Среди яств нашлось место пирогам с румяной корочкой и краюхам только что испеченного белого хлеба, блюдцам со свежим маслом и чашкам с луговым медом. От соблазнительных запахов у меня заурчало в животе. Я подумал, что бедные де Дрюн и Овейн просто умирают от спазмов, забыв до поры о тревожных вестях.

Провожаемые королевским майордомом, мы приближались. Густой слой сена, устилавший пол, почти заглушал наши шаги. Разговор поддерживали только Джон и его отец, Генрих кивал и улыбался в ответ на все, что произносил сын. Ричард и Молодой Король, сидевшие рядом напротив государя и младшего брата, упорно делали вид, что не замечают друг друга.

– Сир, прошу простить, что помешал, – сказал майордом и поклонился.

Джон умолк. Проницательный взор Генриха впился в нас. Его примеру последовали Молодой Король и Ричард, лицо которого заострилось, словно клинок.

Я сделал шаг назад, забрал у де Дрюна свою флягу и подтолкнул его вперед.

– Из Лимузена прибыл посланец, сир, – объявил майордом. – Это один из людей герцога Ричарда.

Де Дрюн опустился на колено. Мы с Овейном сделали то же самое.

– Встаньте, – приказал Генрих. – Говори.

Мы поднялись, и де Дрюн изложил свое донесение.

– Джефри даже не пытался исполнить ваше поручение, государь, и сразу примкнул к баронам, причем с радостью. Его встретили так, будто давно ждали.

– Печальная история, – произнес Генрих, качая головой. – Ты уверен в том, что видел?

– Вдруг ты неверно истолковал слова Джефри? – спросил Молодой Король. – Что, если мятежники всего лишь хотели обсудить условия, навязанные нами летом?

Оробевший де Дрюн перевел взгляд с Генриха на Молодого Короля и обратно.

– Обсуждение условий не упоминалось, господа. Ни единого слова. Клянусь.

Он посмотрел на герцога, который пока не проронил ни звука.

– Джефри не станет вот так обманывать нас, – сказал король. – Я не могу в это поверить.

Кресло Ричарда заскрежетало по плитам пола – он поднялся.

– Божьи ноги! – прорычал он. – Неужели никто не видит, что Джефри – изменник?

Молодой Король побагровел и открыл рот, но Ричард еще не закончил.

– Государь, – обратился он напрямую к Генриху. – Этот человек, де Дрюн, служит у меня вот уже три года. Он предан, верен и не лжец. Джефри действительно покинул нас и, более того, поднял свой штандарт в войске мятежников. Эти бароны не признают меня правителем Аквитании, а тебя – своим королем.

К моему удивлению, вперед выступил Овейн.

– Герцог говорит правду, сир. Джефри по своей воле примкнул к мятежникам.

– А это кто такой?

Ледяной взгляд Генриха переместился на меня, де Дрюна, Овейна и вернулся назад.

Под взорами короля и трех принцев я смешался и потерял дар речи.

– Меня зовут Овейн ап Гриффит, государь. – Голос его был негромким, но твердым. – Я рыцарь из Уэльса. До недавнего времени, еще четыре дня назад, я служил графу Джефри.

– Ты ушел без разрешения? – спросил Ричард.

– Я попросил господина отпустить меня, но он отказал. Знаю, нехорошо было уходить без его согласия, но его поступки были бесчестными. Я не желаю служить такому человеку.

Овейн склонил голову, и Молодой Король поцокал языком.

– И ты подтверждаешь слова де Дрюна? – спросил Ричард, наблюдая за отцом и за Хэлом.

– Да, сир. Клянусь.

– Два человека заявляют, что все было так, – сказал Ричард. – Неужели мы заклеймим обоих как лжецов, государь?

На морщинистом лице Генриха появилось озабоченное выражение: старик, не знающий, как поступить. Он посмотрел на Молодого Короля, который широко улыбнулся ему в ответ.

– Ричард сердится, государь. Гнев туманит ему ум и мешает принять трезвое решение. Давайте еще раз расспросим посланца, а заодно и предателя. Вдруг выяснится, что они поспешили с выводами.

От такого обвинения кровь бросилась Овейну в лицо. Де Дрюн затоптался на месте.

В комнате повисло тревожное напряжение.

– Звучит разумно, – сказал король.

– Неужели ты будешь выслушивать доводы этого хорька, государь, – сердито произнес Ричард, – отказываясь видеть то, что происходит у тебя под носом?

– Джефри – мой сын. Он меня любит, – сказал Генрих почти заискивающе.

– Что не помешало ему примкнуть к нашим врагам, государь, – заявил Ричард. – Мы должны действовать немедленно. Соберем войско и раздавим мятеж в зародыше, прежде чем Джефри и его союзнички сожгут и разграбят все деревни и города в Пуату!

– Это все твой вспыльчивый характер, брат, – сказал Молодой Король. – И ты чересчур возгордился. Не тебе указывать нашему господину отцу, что делать.

– Ничего подобного не входило в мои намерения, как ты прекрасно знаешь, – возразил Ричард. – Действия Джефри угрожают всем нам, включая тебя.

– Хочешь меня поучить, как вести дела? – Хэл вскочил, сердито глядя на Ричарда. – Уже поздно приносить мне оммаж. Теперь я заставлю тебя дать клятву верности на святых реликвиях. Принеси ее, брат, и я помогу тебе справиться с Джефри.

С годами я научился понимать, когда Ричарда охватывала убийственная ярость. Левая щека задергалась, челюсти плотно сжались, пальцы легли на выточенную из слоновой кости рукоять кинжала, висевшего на поясе.

– Ты задел мою честь. Я этого не допущу, – процедил герцог, потом посмотрел на Генриха. – Ты пойдешь со мной в Лимузен, государь, вместе с войском?

Король не ответил.

Герцог с гневным возгласом