всё, и грустно стало. Подумалось философски, совсем не по возрасту даже, что жизнь в самом деле коротка и всё будет так, как оно уже было и ещё, дай бог, будет. Засунул было газету в стол, но передумал. Сложил несколько раз и положил в карман кителя — Анне, пусть почитает.* * *

— Ну садись, садись, проказник! Знаю, чего ты хочешь.

Александр, положив ногу на ногу, держа Димку за руки, посадил его на ступню и стал подкидывать визжащего, захлёбывающегося от восторга малыша вверх.

— Да, сынок, скоро у меня не хватит здоровья играть в такие игры! — ссадив не с первой попытки с помощью брата, не желавшего уступать малыша, «с небес на землю», проговорил, отдуваясь, вытирая вспотевшее лицо надушенным платком из жилетного кармана.

Предоставленный себе Димка, сосредоточив внимание на стоявшем в углу туго набитом кожаном саквояже, быстро-быстро подполз к нему, встал, ухватившись за ручку, и сделал попытку утащить его в сторону. Братья, переглянувшись, дружно рассмеялись.

— Нет, Димка, мало каши ел! Да и к чему они тебе? Они чужие. Тебе и своих хватит на чёрный день.

— Послушай, Евгений, — помешав кофе, Александр аккуратно положил ложечку на край блюдца, — ты меня знаешь, я не люблю задавать лишних вопросов тогда, когда это касается денег. Большие деньги любят тишину. Но мы не чужие люди, мы повязаны родством, между нами не должно быть недоговорённостей. Управляющий банком — деловой человек, но и он выразил обеспокоенность, я их старый клиент ещё по их отцовскому банку в Лондоне, между нами полное доверие. Моя просьба полностью удовлетворена. Эти суммы обезналичены. Их просто нет и никогда не было. С этой стороны полный порядок. Меня беспокоишь ты. Не поставишь ли ты под удар всех нас: Димку, Анну, меня, да и себя тоже? Прости меня, Евгений, но я должен знать: это золото то самое? Его нашли твои казаки? Ты просчитал всё, брат? Астафьев сказал мне как-то, что это золото — забота хозяев рудника и конфедератов в Варшаве, а может и кое-кого в Петербурге. Зачем тебе эти деньги? Того, что я отписал тебе, Анне, Димке, — разве этого мало? Эти деньги — большая игра, брат. С нами могут покончить в одно мгновение. Ты осознаёшь это?

— Я знал, что рано или поздно, ты задашь мне этот вопрос, — положив ладонь на руку Александра, сказал есаул. — Теперь слушай.

И наклонившись к Александру, он проговорил:

— Это не мои деньги. Они нужны, чтобы предотвратить большую кровь с горцами Кавказа. Прошлой осенью с той стороны реки в предгорьях умыкнули молодую девушку, почти девочку, дочь атамана. Сработали неумело. Началась перестрелка, погоня. Погибли люди с той и нашей стороны. Не сразу стали известны подробности, имена. Кто-то подкинул слух, что девушку увезли далеко, едва ли не в Турцию, что это не просто кража невесты, как думали вначале, что это дань местным обычаям. А когда узнали, что молодые знали друг друга, а их родители — кунаки, друзья по-местному, а дело это политическое, и в нём, как всегда на Кавказе, замешана Англия, поднялись все станицы, кубанские и терские. С той стороны, подогретые англичанами, зашевелились все, кто был рад свести счёты с русскими, подтянулись даже гости издалека — турки с черкесами. Дело через наместника дошло до Петербурга, нашлись горячие головы и на нашей стороне. Начались горячие стычки по всей линии. Стали гибнуть и пропадать люди и с той, и с нашей стороны. Вмешались, к счастью, старейшины. Стали выяснять подробности. Оказалось, что на самом деле не человека украли, а невесту умыкнули. Разгорячённые южным солнцем детишки, оказывается, любили друг друга со страшной силой, а всё испортили неумелые исполнители всего этого представления — люди постарше. Старички с двух сторон собрались в круг. Прокашлявшись, подставив ладони к уху, кое-как выслушали друг друга и порешили пожар начавшийся затушить деньгами. Кое-кому это решение пришлось не по вкусу: а вдруг ему мало дадут, а то и ничего не достанется? Начались мелкие междоусобицы. Кровь как бы вновь не полилась, но всех успокоили: на всех хватит. Выставили счёт. На нашей стороне ахнули, а в столице показали фигу — сами решайте на Кавказе. На всякий случай штыки наладили на стволы. Англичане горцев торопят. Какие-то старые долги России предъявили — выплачивайте. Большая война на пороге, Александр. Корф частенько информирует меня по этой теме. Вот зачем нужны мне эти деньги, брат. Обезналиченные, да ещё и из английского банка, английскими купюрами. Каждый день дорог. Сегодня же деньги будут в дороге.

— Послушай, Женя, а Корф? Он с тобой?

— Боже упаси! Если бы он знал, я бы сидел сейчас не здесь, а в холодной.

— Понятно.

Александр молчал недолго.

— Послушай, Женя, а Домницкий, о котором ты мне говорил, он прибыл сюда за золотом? А где он теперь?

— Корф уверен, что за золотом. Где он теперь, после того случая, я не знаю. Корф молчит, а я не спрашиваю.

— А он знает, что ты нашёл золото?

Есаул медленно-медленно покачал головой и сказал тихо:

— Нет. Пока нет.

— Женя, а на стороне Домницкого большие силы?

— Не знаю ничего. Не знаю, на кого и думать. Казаки, брат, плохие сыщики.

— Это точно! — поддакнул Александр. — Будь осторожен. Им терять нечего, террористы. А ты правильно поступаешь, братишка. И я предлагаю в помощь благополучному завершению этого рискового предприятия опрокинуть по стопочке, да поскорее, не откладывая! А то вот этот ирокез, ты видишь, мой белолицый брат, не успокоится, пока не завладеет моим скальпом. Не так ли? — подкидывая Димку к потолку, развлекался крёстный.

* * *

Корф, сидя за столом, обложенный бумагами, в очках, держал у кончика носа листок. Увидев вошедшего есаула, свободной рукой поманил его и пальцем ткнул в сторону свободного стула.

— Присаживайся, милый друг! Пытаюсь понять смысл головоломки, от рождества которой всего-то несколько дней, но место появления на свет — в местах, милых с младых ногтей, насколько я посвящён, твоему сердцу. Так что без помощи твоей я не совладаю.

Зорич, теряясь в догадках, позёвывая, прикрыв рот рукой, внимательно слушал, боясь пропустить хоть слово. Исидор Игнатьевич снял с носа очки, положил на стол, выдержал