— А география-то, Евгений Иванович, какова! Заслушаешься. Тут тебе и Ростов, и Лихая, Новочеркасск и Пластунская, Грозный и Екатеринодар! Вникаешь в вопрос? — Корф поднял палец к потолку.

— Ну и что? Интересно, но не более того! — перешёл в атаку, предупреждая, есаул.

— Ну да, согласен. Вроде бы ничего, но, — оскалился Корф, — одним поездом, в один день, в одну гостиницу, как её…

Исидор Игнатьевич затеребил листок.

— Да! «Савойя». Надо же такое придумать, хрен те что! И все опять дружно отбыли обратно.

— Ну и что, Исидор Игнатьевич? Может, встреча друзей какая-либо, тьфу, свадьба, пардон, или похороны. Ерунда какая-то. Пойду я, — встал есаул. — У меня там дел полно.

— Вот-вот, уважаемый друг! — заулыбался Корф, показав пальцем на стул. — Не спеши, присаживайся. Свадьба там, похороны — это ритуал с вековыми традициями, дело серьёзное, ответственное, я на него так и не решился — это я о свадьбе, а что касается собственных похорон — так я бы и там с удовольствием не присутствовал! Эти процедуры — та и другая — требуют временных затрат, отметаемых сразу. А вот встреча друзей — это нам подходит, в самый раз. А наша случилась уж больно кратковременной: вечером — встреча, а утром — всем счастливо оставаться, наперегонки к поезду. А гости, дорогой Евгений Иванович, были нам с тобой небезынтересные!

— Ну? — выдохнул Зорич.

— Вот-вот, есаул! — подчеркнул ударением Корф. — Двое очень колоритные. Один большой, как медведь, постарше, другой — такой же убогенький, помоложе. Как бы папенька с сыном.

Есаул, закашлявшись, сглотнул слюну.

— Ау старшего, чтоб ты знал, мил друг, серьга в ухе!

— Вот оно как? — не сдавался есаул. — Хочешь сказать, Фрол Иванович с племянником, так, что ли? И что дальше? Что там было интересного?

— Было! Весь вечер пили, плясали и песни пели! Вот тут написано: «цыганские, малоросские и русские, казачьи…»

— А что тебя интересует, Исидор Игнатьевич? Ну зашли мои казачки кваску выпить, встретили кого-нибудь и отметили по-своему, по-казачьи. И что?

— Да нет. Я думал…

— Что, Исидор Игнатьевич?

Корф, не отвечая, сник в кресле. Безнадёжно махнул рукой — иди, мол. Зорич, идя по коридору к себе, прятал улыбку. Значит, всё удалось! Увезли! Конфликта на Кавказе не будет! Накося выкуси, английская кляча!

Глава двадцать вторая

— Что же ты так, Егор Евлампиевич! — позёвывая, с ленцой укорял Фрол Иванович. — Спал бы ты сейчас, обняв подушку, в тёплой постели. А вместо этого трясёшься на своём коньке в какой-то глухомани. Племяш, ты точно дорогу знаешь? А то, не дай бог, будем тут, как вурдалаки, прости господи, блуждать, как неприкаянные.

— Не волнуйся, дядь! Мы и с этой дороги туда добирались.

— Ну и ладно. Вот и хорошо. Вот ты, Егор Евлампиевич, как ты мог забыть? И что?! Нагайку! Не могу даже понять, как такое могло случиться! Ведь что такое казак?!

Ехали полверсты молча, лениво всматриваясь в посеребрённую луной ночь. Иван, ехавший рядом с Фролом, вытянув из-за отворота бешмета что-то, кашлянул и показал на Егорку, с непривычно отрешённым видом ехавшего поодаль. Фрол Иванович в силу природного тугодумия отвечал на утреннюю шутку разве что к обеду. Обижало его это, но зла не держал. И своему вечному оппоненту — осторожному Егорке — с радостью платил розыгрышами племяша, любителя их.

— Это же тебе не только конь и шашка, это ж тебе папаха и нагайка. А без неё как? Казак без неё что без шаровар. Кто ж ему поверит?!

Среди казаков послышался смешок. Польщённый Фрол Иванович вновь навалился на Егорку. Тот по привычке всегда держался бывалого казака и ехал рядом, не оправдываясь.

— А нагайка-то знатная у тебя была!

— Это же почему была? — не выдержал Егорка.

— А потому што, где ж она? Покажь! Вот я и говорю: редкая нагайка. Она ж из ноги этой, как её…

— Косули, — вставил Иван.

— Вот я и говорю, казюли. Да ещё ж и монета золотая на ручке. Как её?

— Цыхин вроде, дедуля говорил.

— Редкий трофей твоя, Егорка, нагайка была. Какой-нибудь турецкий паша ею владел. Да с нашими схлестнулся, тут ему и каюк приспел. Не ходи в гости не зван!

— Не, Фрол Иванович, это ж наш прадед к нему в гости ходил.

— Вот-вот, я и говорю! — поправился Фрол Иванович. — Не буди лихо, пока тихо! Так я, робя, гутарю?

— Точно так, Фрол Иванович! — загудели казаки. — Каждый раз так и було!

Ехали, переговариваясь, отгоняя сон. Ночь была светлая, как день. На тёмном синем небе высоко-высоко, как дыра в неведомое, сияла серебристым блеском полная луна. Кони, пофыркивая, топтали бегущие рядом чёрные тени. Дремоту отгонял голос Ивана:

— Дядя, вот за этим леском она, пещера. Приехали.

— Вот и ладно! — потянулся в седле, позёвывая, Фрол Иванович. — Подъедем тихо, мало ли что.

И накаркал. Не успели обогнуть лесок — из кустарников хлестнул яркими вспышками дружный залп, перешедший в ленивые одиночные выстрелы.

— Назад! — заглушая треск, рявкнул Фрол Иванович.

Поворотив коней, укрылись среди деревьев.

— Все целы?

— Да вроде все, — послышались голоса.

— Раненые есть?

— Да вроде нет.

— Вот те на! Что же за стрелки такие, Фрол Иванович? — подал голос осмелевший Егорка. — Да ведь они мимо палили, пугали как бы. Уж попали бы, факт, если бы хотели.

— Да-а-а, — подумав, протянул Фрол Иванович, — так, наверное, и есть. Показали, кто здесь хозяин. Ваня, возьми Петра и тихо-тихо посмотри, что и как.

В полной тишине молча ждали. Вернулись быстро.

— Есть кто? — встретил вопросом Фрол Иванович.

— Никого. Тихо.

— Значит, так! — проговорил Фрол Иванович. — Было сказано посмотреть, что и как, не оставили ли мы чего, убрать все наши следы, если остались. Ящики не трогать. Евгений Иванович сказал, мы своё дело сделали. Сдаём всё Корфу, как оно есть.