что есть у людей на свете, — свои жизни. Как им представлялось будущее, за которое они сражались? Отец говорил мне: «У нас были несбыточные, как нам казалось, планы». И добавлял затем: «Но то, что произошло, чего мы достигли и как изменилась земля за эти годы, как изменились люди, — ни в какое сравнение не идет с теми нашими мечтами. Жизнь шагнула так широко, что опрокинула, превзошла и оставила далеко позади наши мечты». Он произносил это не столько с радостью, сколько с удивлением перед теми огромными свершениями, какими отмечены были годы первых пятилеток. Инвалид гражданской войны, лишь в революцию научившийся читать и писать, он постоянно прислушивался ко всевозраставшему ритму труда и радовался Магнитке и Днепрогэсу. Изба его еще стояла, как и прежде, под соломой в деревне; и дом, в котором я родился, выходивший маленькими окнами на грязную и немощеную улицу, еще был как бы окутан прежней дремотной дымкой, но жизнь, ударившая в заиленные берега, уже расшатывала последние сваи прежнего быта. Народ, поднятый великими идеями, которые родились и вынашивались в самых глубинных слоях его, поднятый идеями Ленина, опрокидывал все представления о возможностях и темпах социалистических преобразований.

Деревня Рыково давно уже не та, какою она была пятьдесят с лишним лет назад и какою знал и видел ее отец. Она уже не та, какою была пятнадцать и десять лет назад — и по внешнему виду, виду крестьянских дворов, виду людей, одетых точно так же, как одеваются горожане, и, главное, изменился не только облик земли, но изменились труд и жизнь на ней. Изменился сам человек — духом и помыслами своими, и это одно из самых как будто неброских, не сразу заметных, но значительных и великих достижений революции.

Давно уже нет того дома на городской окраине, в котором я рос, и нет той грязной улицы, на которой прошло мое детство; тот бывший пригород Джамбула превратился в благоустроенный и цветущий городской район с многоэтажными домами, удобными квартирами в них, с асфальтированными дорогами и тротуарами, с аллеями, парками и детскими площадками для игр — всем тем, что давно уже стало нормой для нас. Мы не удивляемся, но если оглянуться на прошлое — есть чему удивляться и чем гордиться нам.

Как и отцы наши, мы тоже сидели у окопных костров и отдавали жизни свои, когда фашистские танки хлынули на нашу землю; и у нас были и горькие и радостные минуты, и мы мечтали, как будем жить после войны, после победы; но так же, как через мечты отцов, жизнь перешагнула и через наши, оставив их далеко позади. И дело не только в том, что мы, к примеру, первыми в мире вывели на орбиту искусственный спутник Земли и что именно наш, советский, человек Юрий Гагарин первым проложил трассу в космосе; дело не в отдельных достижениях, как бы велики они ни были, не в вехах, а в том, общем уровне благополучия и счастья людей, какого достигла наша держава. И достигла благодаря трудовому энтузиазму советских людей.

Мне часто приходится ездить по стране. Я бывал в Кемерове и Новокузнецке и видел строившийся еще тогда, в те годы, Запсиб. Некоторые цеха этого комбината уже работали. Лица металлургов, белые от света разливавшегося по ковшам металла, запомнились мне той своей сосредоточенностью, той упрямою черточкой меж бровей, какую замечал я потом на лицах комбайнеров, на председательских лицах и лицах директоров заводов, инженеров, всех тех трудовых людей, с кем сводила меня писательская судьба, и это общее стремление к единой цели — великая движущая сила.

Размах строительства Запсиба был поразителен. На подымавшиеся корпуса нельзя было смотреть, не радуясь и не заражаясь энтузиазмом. Человек должен видеть результат своего труда, а величие дел всегда поражает. За одной стройкой возникает другая, еще более огромная, грандиозная и величественная — перекрываются Ангара, Енисей, Волга; разметывает на пустыре свои корпуса Волжский автомобильный, а рядом, словно в сказке, подымается молодой рабочий город Тольятти с белоснежными домами; на старой русской реке, в Набережных Челнах, возводится новый гигант — Камский автомобильный завод, а на курской и белгородской земле, где каждый метр усеян осколками и овеян легендарною славой советских воинов, рождаются огромные чаши — карьеры, и многотонные белорусские самосвалы день и ночь вывозят из этих карьеров руду. Всколыхнулась некогда дремавшая Русь, да так, что отзвуки шагов ее слышны во всех уголках земного шара. А нефть Тюмени и Самотлора, а неисчислимые богатства таежной Сибири и Заполярья с его вечной мерзлотой — все поставлено на службу человека.

Я видел хлеба, которые были по грудь и простирались до горизонта; это было в Тарановском районе Кустанайской области и в году, когда казахстанская целина впервые дала стране миллиард пудов зерна. Мне кажется, ничто не может сравниться с видом созревающего хлеба, с видом колосьев, которые от тяжести своей гнутся к земле и которые, шелестя и звеня, стелются насколько видит глаз человека. Чувство, какое охватывает при этом, неповторимо. Но вместе с чувством удивления приходит мысль — сколько же надо было усилий, чтобы взрастить все это и затем убрать без потерь. Я каждый раз, стоя перед хлебным полем, думаю об этом.

Не один миллиард пудов зерна дала казахстанская целина с тех пор государству в разные и трудные, засушливые, как семьдесят второй, годы и рапортовала о славных успехах и в этом, третьем и решающем году пятилетки. Рапортовали и другие республики и Россия с ее необъятными пашнями и лугами. И этот успех земледельцев, как успех тружеников заводов и фабрик, не может не радовать нас. В них, в этих успехах, залог нашего будущего.

Мне всегда кажется, что люди приходят на землю для того, чтобы оставить добрую память о себе. Такими были наши отцы, совершившие в октябре семнадцатого года революцию; таким было наше поколение, которому выпала нелегкая честь защищать Отечество в суровые для него годы фашистского нашествия; такою я вижу молодежь, которая подняла целину, перекрыла реки, построив на них плотины и гидростанции, возвела новые города и продолжает осваивать богатства просторов севера и юга, мыслить и созидать.

Мы понимаем, что только мир на земле может способствовать процветанию и прогрессу, а уверенность в завтрашнем дне придает силы для созидания; созидания, которому будут удивляться внуки наши, как удивляемся мы и удивлялись наши отцы, оглядываясь назад, в прошлое. Мы хотим и можем жить в мире, и залог тому — ленинская миролюбивая политика нашей партии, рожденная Великим Октябрем.

1973