– Я не могла рисковать, не зная наверняка. Но какая теперь разница? Посмотри на нас, детка. Мы можем быть семьей.

– О чем вы говорите? Нет, мы не можем. Вы действительно не понимаете, что натворили? Вы обманом пытались вернуться в мою жизнь под предлогом любви и семьи, хотя вам нужен лишь подход к Оукли. Вы делали все это ради денег. Не ради меня. Никогда ради меня.

Теперь я плачу и яростно вытираю слезы, скатывающиеся по щекам. Гнев, обида, предательство. Боже, я чувствую себя коктейлем из всего этого. О чем я думала, позволив ей вернуться в мою жизнь хотя бы на секунду?

Какая идиотка.

– Возможно, все началось неправильно, но как только мы начали разговаривать и я увидела тебя лично, я решила, что мне нужен шанс. Реальный шанс. Потенциальное знакомство Линка с Оукли и назначение его агентом было просто бонусом, – защищается она.

Я дважды моргаю, искренне потрясенная нелепостью ситуации.

– Все, что выходит из вашего рта, отвратительно. Вы даже не понимаете, что сделали не так, и мне этого достаточно. Оукли никогда бы не расстался с Дуги, чтобы подписать контракт с агентом-новичком, который никогда раньше не работал со спортсменами его уровня. Вы зря потратили время, Ребекка. Все было зря.

– Ава? Детка? Что происходит?

Мою спину окатывает жаром, и одновременно меня крепко обхватывает рука.

От облегчения мои мышцы превращаются в кашу, когда я расслабленно прислоняюсь к груди Оукли. Его дыхание щекочет мне за ухом, когда он спрашивает:

– С тобой все в порядке?

Я киваю, но это утомительное усилие.

– Что ты здесь делаешь?

– Я приехал к вам, и Морган сказала, что ты здесь.

В животе порхают бабочки, и я позволяю им остаться. До этого момента я не понимала, насколько сильно мне хотелось, чтобы он был рядом. Словно я наконец могу вздохнуть по-настоящему.

– Я хочу домой.

– Скоро. – Он целует меня в макушку и притягивает ближе. – Что вы делаете с Авой? – спрашивает он женщину, наблюдающую за нами широко раскрытыми, голодными глазами.

– Оукли Хаттон, – ахает Ребекка и протягивает руку. – Я мама Авы.

Оукли замирает позади меня и не делает попытки пожать ей руку. Когда она медленно опускает руку, он спрашивает:

– Что вы сделали?

– Оставь. Оно того не стоит, – говорю я ему.

– Но она сделала тебе больно.

Я мягко улыбаюсь, не в силах сдержаться. Он такой защитник. Никогда и ни с кем я не чувствовала себя в большей безопасности.

Повернувшись, чтобы уткнуться лицом в его грудь, я чувствую, как он вздрагивает, прежде чем положить ладонь мне на затылок и осторожно вдавить пальцы в кожу головы.

– Сделала. Но она никогда больше не причинит мне боли. А теперь, пожалуйста, отвези меня домой, – шепчу я.

– Оукли, нам пора. Там чертов журналист.

Это мужчина. Его голос доносится откуда-то позади нас.

Пальцы Оукли приостанавливают свои успокаивающие движения, и он рычит:

– Вы вызвали кого-то?

Он спрашивает не меня, а это значит, что вопрос адресован Ребекке. От осознания в желудке собирается желчь.

– Вы позвали кого-то, чтобы сфотографировать нас? Ого. Все это было уловкой, не так ли? – спрашиваю я, вырываясь из объятий Оукли и пронзая Ребекку взглядом.

Она опускает глаза на свои ботинки.

– Линк позвал.

– Кто, черт возьми, такой Линк? – рявкает Оукли.

– Оукли! – зовет мужчина во второй раз. – Быстро!

За припаркованными вдоль тротуара машинами сверкает вспышка. Оукли кладет руку мне на плечи, притягивая к своему боку, мы разворачиваемся и идем прочь от Ребекки.

Я ускоряю шаг, пытаясь поспеть за Оукли.

Я ни разу не оборачиваюсь, чтобы посмотреть, здесь ли она еще. Даже после того, как меня сажают в черную машину и увозят от кафе, я не оглядываюсь назад.

Глава 33

Оукли

Как только Ава оказывается в моих руках, все заканчивается. Неважно, что между нами еще не все ясно или что последние несколько дней были абсолютным кошмаром. Как только я чувствую ее рядом и вдыхаю ее духи, все снова в порядке.

Пока мы сидим на заднем сиденье машины Дуги, касаемся друг друга и дышим одним воздухом, с нами все в порядке.

В машине я продолжаю поглаживать руку Авы, ее щека прижимается к моей груди, а мой подбородок – к ее макушке. Я смотрю на ее сложенные на коленях руки и заставляю себя не хватать их и не прижимать к своему телу. Прошло всего несколько дней без ее прикосновений, но, похоже, для меня это уже не имеет значения. Воспоминания о том, как она уткнулась лицом мне в грудь на тротуаре всего несколько минут назад, достаточно, чтобы дать мне некоторую передышку.

Сейчас она ведет себя сдержанно, но самое меньшее, что я могу сделать, это попытаться понять, о чем она думает, и дать ей время. Я встрял в ситуацию с ее матерью до того, как она была готова меня увидеть, и мне повезло, что она не отказалась пойти со мной.

– Ава, я уверен, что это последнее, о чем ты хотела бы говорить, но мне нужно знать, кто была эта женщина. Оукли теперь замешан в этом, а с фотографиями…

– Я знаю. Минимизируем нанесенный ущерб, – сухо говорит она.

Я кладу руку ей на бедро и встречаюсь взглядом с Дуги в зеркале заднего вида. Он виновато улыбается.

– Не обязательно вдаваться в подробности, детка, – шепчу я.

– Все хорошо. – Она прочищает горло. – Ребекка, та женщина, – моя мать. Она бросила меня, когда я была ребенком, и вернулась в мою жизнь только пару месяцев назад. Оказывается, все это было сделано только для того, чтобы подобраться к Оукли.

– Что ты имеешь в виду? – Я крепко сжимаю челюсти до зубного скрипа.

– Она встречается с каким-то мутным хоккейным агентом, и они увидели наши совместные фотографии. У них родилась идея, что если мы станем одной большой счастливой семьей, то ты бросишь своего агента и станешь работать с ее парнем. Потому что любишь меня и все такое.

Дуги смеется. Мои глаза наливаются кровью. Я это чувствую.

– Она сказала это тебе? – скриплю зубами я. Она кивает. – Разверни машину, Ди. Мы возвращаемся.

Он не разворачивается.

– И что ты сделаешь? Накричишь на нее? Разобьешь несколько стен? Прости, парень. Не годится.

– Сейчас же, Дуги. Я не прошу.

– Мне плевать, просишь ты или нет. Мы туда не вернемся.

– Черт, чувак. Перестань думать о моей репутации хоть на одну чертову минуту!

Я напрягаюсь на мгновение,