Глава 13

Имея склонность к честности, я должен признаться, что четыре дня спустя мы с маркизой Стейн лежали, как две ложки, на пуховой постели в моей новой квартире на Канцлер-роуд. Сильный дождь стучал по крыше, в камине весело потрескивал огонь.

Пальцы ее светлости скользили по краю оправленного в серебро кубка, и она искоса поглядывала на меня через плечо своими миндалевидными глазами.

– Твоя комната лишь наполовину обставлена, – сказала она, – однако ты позаботился о том, чтобы обеспечить себя самыми необходимыми вещами.

– Постель, хорошие простыни, подушки, пахнущие лавандой, вино и огонь, – перечислил я. – Стол и стулья в другой комнате, это и есть роскошь.

Она сделала глоток из серебряного кубка и передала его мне. Мы наслаждались сладким мускатто из Варселлоса, что напомнило мне другой случай, когда я поцелуями пил вино с теплых губ Эллы. Вдохновленный воспоминаниями я поцеловал ее светлость еще раз.

– Однако я не знаю, что мне делать с седлом, – сказал я.

– Ты можешь купить лошадь.

Седло хорошей работы – черная и красная кожа – укоризненно смотрело на меня со стола. Седло, набор из четырех серебряных кувшинов, серебряная булавка для шляпы, ароматический шарик, бочонок вина из Варселлоса и позолоченный медальон – подарки, начавшие прибывать во дворец Раундсилверов на следующее утро после того, как я провозгласил себя Грумом Пудинга. Это были попытки подкупа, их прислали люди, рассчитывавшие, что я использую свое влияние на королеву в их пользу.

Я не ожидал, что моя шутка зайдет так далеко, и, когда подарки начали прибывать, не знал, что с ними делать. И сразу же обратился за советом к герцогу и герцогине. Сначала герцог стал меня укорять, что ситуация вышла из-под контроля.

– Если об этом узнает королева, – сказал он, – твоя шутка может помешать нам в оказании помощи Этельбайту. Она не любит подобные шалости.

Я с ужасом на него посмотрел:

– И что мне теперь делать?

Герцог слегка пожал плечами.

– Напиши письма с подобающими благодарностями, – сказал герцог. – Возвращать подарки нельзя, такой поступок будет расценен как оскорбление. Но, если кто-то из твоих новых друзей попросит вернуть подарок, сделай это без колебаний.

– Но это звучало так забавно! – сказала герцогиня.

И она рассказала историю в подробностях, так что в конце герцог хохотал вместе с ней.

К счастью, этот эпизод не помешал планам оказания помощи Этельбайту. Рядом с седлом на столе лежала черная кожаная папка с десятью разрешениями на каперство, подписанными королевой – их утром доставили от канцлера. Кроме того, я нашел там доверенность на мое имя на путешествие в Этельбайт, чтобы я смог сам раздать лицензии достойным городским капитанам.

– Лошадь? – спросил я. – В такую погоду я бы предпочел не ездить на лошади.

Маркиза повернулась на спину, и ее голова с массой теплых светлых волос оказалась у меня на плече.

– Да, – кивнула она. – Ты предпочитаешь скакать галопом под крышей над головой.

Я снова ее поцеловал.

– Я с радостью отправлюсь на прогулку, – сказал я. – Но только не в такую погоду.

Она улыбнулась, вновь показав мелкие ровные зубы, казавшиеся мне очаровательными вопреки здравому смыслу, и я положил руку на изящный изгиб ее бедра.

Маркиза, урожденная леди Амалия Бриллиана Тревил, являлась седьмым ребенком и пятой дочерью графа Кулме. В сумрачной северной крепости было так много дочерей, что Кулме во многом случайно выдал ее замуж за своего друга, вдовца маркиза Стейна, срочно пожелавшего обзавестись наследником. Она вышла за него в шестнадцать лет, теперь Амалии исполнилось семнадцать, и она уже пять месяцев носила наследника. Тошнота прошла, а муж уехал вместе с армией, сделав неудачную попытку поучаствовать в мятеже. Теперь Амалия намеревалась пуститься в собственные приключения.

Я воспользовался приглашением и нашел ее в небольшом кругу друзей. Я отдал кольцо Стейна, она поблагодарила меня и предложила разделить с ней трапезу. Мы приятно поболтали около часа – я отчаянно боролся с собой, стараясь не искать знака в миндалевидных черных глазах, и, шаг за шагом, обнаружил, что там тлеет огонь. Мы встретились в моей квартире на следующий день.

На людях она была медлительной и немного вялой, а когда я начал ее гладить, реагировала, точно ленивый котенок. Но после того как мои ласки вызвали румянец на ее щеках, а дыхание стало прерывистым, вялость исчезла, и она превратилась в моих руках в тигрицу.

Странное дело, беременность ей шла. От ее тела исходило тепло и жизненная сила. Кожа была гладкой и мягкой, как шелк, а грудь удивительно нежной. Круглый животик казался мне особенно привлекательным, а ее состояние пока не мешало близости.

– Весьма возможно, что мой муж вернется не скоро, – сказала она, продолжая ко мне прижиматься. – Я без особого успеха обращалась к разным ростовщикам.

– А кольцо с печаткой не поможет? – спросил я.

– Стейн и без того сильно залез в долги. Многие его земли теперь под контролем Клейборна, и он не получит ренты до окончания войны.

– Какой выкуп потребовал сэр Бэзил? – спросил я.

– Четыре тысячи империалов.

Я присвистнул:

– Даже не представляю, к кому можно обратиться за такой суммой.

– Я спросила нашего управляющего и наших партнеров – выяснилось, что многие респектабельные банкиры уже давали ему в долг немалые суммы. Я полагаю, что мне придется обратиться к ростовщикам – и даже не к одному.

Я подумал, что Амалии будет даже лучше, если ее муж вообще не вернется, – она станет свободной вдовой, матерью наследника и сможет жить в свое удовольствие. Однако я решил, что мне не следовало предлагать ей такие вещи – я помнил бедного Хиггса, пленника, чей брат бросил его у разбойников, и мне совсем не хотелось, чтобы кому-то пришлось рассчитывать на милосердие сэра Бэзила из Хью.

Впрочем, как Амалия могла избежать подобных мыслей? Она прекрасно осознавала собственное положение. Тем не менее мне бы не хотелось лежать рядом с женщиной, избавившейся от мужа.

От любовника она способна избавиться с еще большей легкостью.

Я решил, что это слишком мрачные мысли, и придвинулся к Амалии поближе.

– Наслаждайтесь, пока можете, – сказал я. – И чем меньше мы будем думать о завтрашнем дне, тем больше удовольствия получим сегодня.

Она повернулась ко мне, и наши губы встретились. У них все еще оставался вкус вина.

– Так ты поэт? – спросила она.

– Да, эти строчки сочинил я. Впрочем, их смысл едва ли можно назвать оригинальным.

Амалия обняла меня за шею, и мы довольно долго целовались, пока не раздался настойчивый стук в