Безголовый великан с кожей из обсидиана стоял как гора. Из его живота тянулись прозрачные щупальца, извивались в воздухе, как летучие змеи. Хотя тварь не двигалась, щупальца постоянно дергались. Чем дольше я смотрел, тем яснее замечал внутри них глаза, которые натужно открывались и закрывались. От чудища исходили боль и страдания, оно рыдало как дитя. Оно не должно было рождаться на свет, но было создано по определенному замыслу, как и люди.

Чем дольше я смотрел, тем отчетливее понимал, что именно с ним не так. Щупальца росли прямо из костей, и в них струился костный мозг. Однако, достигая глаз внутри щупалец, он раздражал их, потому что создатель этой твари совершил ошибку, и запертые внутри многочисленные души были обречены на страдания…

– Государь император!

Окрик Томуса вырвал меня из кошмарных мыслей. Пока я всматривался в глаза на щупальцах, меня окружили легионеры. Я поступил вопреки собственному совету, который только что дал Маркосу.

Я отвел взгляд и прошел мимо мерзкой твари, по песку и камням, мимо барханов и пожухлых кустов. И наконец, кровавый туман поредел. Мы вдохнули свежий воздух. Это было благословенное ощущение, и, узрев голубое небо, мы вознесли молитвы Архангелу.

По песку застучали подковы. Горизонт заполонили всадники. Они окружили нас с завораживающей скоростью. Мы подняли руки в знак мирных намерений.

Маркос шагнул к самому громадному из них.

– Отведи нас к своей хатун, – сказал он на парамейском.

Всадники проводили нас к океану шатров. За всю свою долгую жизнь, объездив столько стран, я никогда не видел таких огромных шатров. Каждый был разрисован марширующими львами, сценами сражений или более абстрактными, геометрическими и цветочными узорами.

Маленькие лошади щипали клочки травы в оазисе. Так они очень скоро уничтожат всю растительность и выпьют всю воду. Когда семьсот лет назад мы разбили здесь лагерь, в этой иссохшей местности рос лишь скудный кустарник, и мы привели с собой только мулов и верблюдов. Я приказал всадникам-рубади под моим командованием охранять окрестности Кандбаджара, а не ехать с нами в пустыню. Мы не могли прокормить столько прожорливых лошадей. Сейчас я удивился, что лошадей в этой орде было во много раз больше, чем людей, хотя они были меньшего размера, чем прежде.

Всадники привели нас к огромному шатру, под стать дворцу. Внутри ожидал комфорт: несколько мягких кушеток и шелковые подушки вокруг резных деревянных столов. На них лежали странные приборы из дерева, металла и стекла. Полог на входе был откинут, и внутрь задувал приятный ветерок.

Мы расселись, и рабыня в аланийской одежде подала нам розовую воду. Я наслаждался этим напитком в Кандбаджаре семьсот лет назад, но сейчас вкус был более терпким. Рабыня принесла также огромное медное блюдо с сочными финиками – именно ими, судя по пальмовым рощам, мимо которых мы проезжали, и питалась вся орда.

Вошли несколько воинов в разномастных хлопковых безрукавках, шапках с перьями, кожаных и кольчужных доспехах. Женщина с повязкой на глазу ростом была не ниже мужчин – наверное, та самая хатун, о которой говорил Томус. На меня сурово глядел уродливый воин без уха, напротив уселся каган с каштановой бородой. Он слишком раздобрел для своих кожаных доспехов.

По пути сюда я сказал Томусу и Маркосу:

– Не выказывайте враждебности, но и не позволяйте им счесть нас слабыми. Мы не должны искушать их нас атаковать, скорее наоборот – давайте спрячемся в платье хатун.

В шатер вошла фигуристая женщина в воздушном одеянии с узором из золотистых тюльпанов. Судя по нежным щекам, ей было не больше двадцати. Значит, она и есть та самая красавица с завораживающими ресницами, о которой упоминал Томус. Переводчица.

Она села рядом с ними. Хатун с повязкой на глазу подалась вперед и заговорила.

– Прежде чем мы начнем, – перевела фигуристая девушка на превосходный крестейский, – хочу спросить об одном из наших людей, который вошел в кровавое облако и до сих пор не вернулся. Может быть, вы его видели?

Я повернулся к Томусу и Маркосу, сидящим по обе стороны от меня. Оба покачали головами, и я покачал своей.

– Мы не слышали ни о ком, кто вошел бы с вашей стороны.

Слишком привлекательная девушка перевела мои слова на парамейский.

– Пожалуйста, будьте внимательны, – сказала одноглазая хатун. – Если вы вернете его нам, то заслужите наше хорошее отношение.

– Ваше хорошее отношение нам пригодится.

Я поднял бокал с розовой водой и сделал глоток.

– Я правильно понимаю, что ты – император Базиль Разрушитель?

– Да.

– Мы рады встрече. Я султанша Сира, одна из семерых йотридов и силгизов, которые сейчас правят Аланьей.

– Да хранит тебя Архангел, султанша Сира. Мы ценим ваше гостеприимство. И рады, что гостеприимство по-прежнему почитается на этой земле, даже через столько веков. – Я широко улыбнулся и вежливо усмехнулся. От всех этих любезностей меня тошнило. – Надеемся, что можем рассчитывать на ваше расположение, честность и щедрость. Мы хотели бы прийти к выгодному для обеих сторон соглашению.

Будь прокляты Падшие. Я говорил так, будто пытался ее умаслить. Словно я тринадцатилетний мальчишка, умоляющий ее сделать меня мужчиной. Надо сменить подход, иначе она сочтет меня слабаком.

По правде говоря, Саурва и чудовища, которых мы видели в кровавом тумане, вышибли из-под меня привычный железный трон. То были лики Несотворенного, и их форма не имела никакого смысла, в чем бы я ни уверял своих последователей. Но когда я подумал о своих воинах, оставшихся в том тумане и веривших, что я веду их по божественному пути, во мне забурлила невероятная сила. Я должен стать пастырем для своих детей, прежде чем наслаждаться комфортом.

– Я тоже хочу прийти к соглашению, – устами переводчицы сказала султанша Сира. – Я хочу избежать кровопролития. Но, как тебе известно, Зелтурия – душа Аланьи, и, как законные правители страны, мы не можем допустить, чтобы вы оставались в этом священном месте. Народ требует спокойствия в храмах, и если мы этого не обеспечим, то потеряем честь в его глазах.

Я разглядывал фигуристую темноволосую переводчицу, пока та говорила. Томус и Маркос тоже не сводили с нее глаз. Я никогда не слышал, чтобы даже наши самые лучшие ораторы говорили столь возвышенно. Она так изящно переводила слова султанши. Так музыкально. Я мог бы слушать ее мягкий голос хоть целый день.

– Мы не хотим оставаться в Зелтурии, – сказал я, заглянув в единственный глаз султанши, цвета