Николай откинулся на спинку кресла и вытянул ноги.

— Мы, русские, ближе китайцам, а вы, — он намеренно затянул фразу, чтобы дать барону закончить её самому, и тот радостно воскликнул: — А мы ближе к вам!

— А вы ближе нам, — подредактировал его мысль Игнатьев. — А кто ближе, тот и свой, тому и помогают.

— Но, — замялся барон Гро, — с каких таких коврижек, говоря по-русски, вы заинтересованы в нашем успехе, а не, положим, в успехе...

— …лорда Эльджина?

— Да!

— Сейчас объясню, — благодушно ответил Николай. — Дело в том, что Россия и Франция имеют на Дальнем Востоке почти тождественные политические интересы и должны, просто обязаны, идти рука об руку, не давая британским интригам пускать глубокие корни.

Лицо француза засветилось счастьем. Он не ошибся в том, с кем стал не в меру откровенен.

— Я вам чрезвычайно, сердечно признателен, — прижал он руку к груди.

— Поверьте.

— Очень рад, что мы отныне не играем с вами в прятки. Лично во мне вы всегда встретите искреннее сочувствие и всевозможное содействие. И ещё, — добавил Игнатьев, вставая. — Я хочу обратить ваше внимание на то, чтобы в новой английской конвенции не было никаких секретных, отдельных статей. За этим надо проследить.

— Я непременно учту, — заверил барон Гро.

— Допущение тайных условий пагубно скажется на будущих отношениях Европы и Китая.

— Согласен, согласен. Ручаюсь, что не допущу заключения иных условий сверх тех, которые уже известны. Я прослежу за требованиями англичан.

— Это в Ваших интересах. Собственно для этого я и приезжал сюда, а теперь возвращаюсь в Пекин. Не хотелось, знаете ли, находиться в китайской столице во время военных действий и тем самым оказывать богдыхану и его сановникам нравственную поддержку в их конфликте с цивилизованными странами, прежде всего, с Францией.

— Да, да, — тоже поднялся со своего кресла барон. — Очень благородно с вашей стороны.

Игнатьев улыбнулся.

— Когда-то Талейран сказал: «Бойтесь первого движения души: как правило, оно благородно», но мы, русские, не можем жить иначе. Всё у нас от сердца, от души, даже несчастья и пороки.

— Ах, — воскликнул француз. — Человеку свойственно творить добро.

— Именно поэтому я и возвращаюсь в Пекин, чтобы всегда оказать вам дружескую услугу на месте.

— Это так великодушно, нет слов.

— Моё присутствие в Пекине будет служить лучшим свидетельством единодушия всех европейцев.

Николай протянул руку, и барон Гро пожал её с особым чувством.

— Я помню это, знаю это, горд и счастлив нашим дружеством без меры.

Он был искренне доволен, в то время, как лорда Эльджина откровенно бесило, передёргивало всего, когда он видел флаг России, развевающийся на военном корабле в Тяньцзине. 0н понимал, не мог не понимать, что русские в глазах китайцев нисколько не проиграли, а скорее выиграли. Ему много раз доносили, что местное население искренне считает русского посланника защитником Тяньцзиня; узнав, что форт Дагу захвачен, а Бэйцан разорён, он сел на корабль и лично прибыл в город, чтобы защитить его жителей от бесчинств иноземцев.

— Если я делаю, я и отвечаю за результат работы, — произнёс лорд Эльджин, обращаясь к своему секретарю и глядя на русский клипер, стоявший как раз напротив дворца, в котором расположилось английское посольство. — Но, таким образом, и это справедливо, мне принадлежат лавры в случае успеха: крики "Осанна", ликование толпы и торжественные звуки медных труб, известных ещё египтянам.

— И бубны, и литавры, — подольстился секретарь.

Лорд Эльджин не ответил, принялся раскуривать сигару.

Глава VIII

С двадцать второго августа Игнатьев начал собираться в Пекин. Надо было где-то раздобыть повозки и восемнадцать лошадей для спутников и казаков. А взять их было негде. Союзники скупили и забрали всё, что могли. Оставалось прибегнуть к помощи носильщиков, но они взвинтили цены так, что легче самому себя нести. К тому же надо выхлопотать у китайцев разрешение на переезд в Пекин: идёт война.

Конечно, хорошо было бы в виду тысячной свиты лорда Эльджина составить из экипажа фрегата "Светлана" почётный караул — двадцать четыре моряка, но об этом ещё надо говорить с Лихачёвым, командиром' эскадры. Для этого Игнатьев попросил Ивана Фёдоровича приехать в Тяньцзинь.

Двадцать третьего он был у барона Гро и застал у него лорда Эльджина. Оба занимались редакцией новых конвенций. Барон, как дипломат, был более опытен в составлении подобных бумаг.

На вопрос, когда китайцы прекратят увиливать и «кормить завтраками», француз поспешил заверить, что двадцать пятого или, самое позднее, двадцать шестого августа конвенции будут подписаны.

— Всё решено, — похвастался он. — Осталось условиться относительно денежного вознаграждения Франции.

— Это мы взяли на себя, — чванливо пояснил лорд Эльджин. — Наш Парис имеет на "мартышек" несравненно большее влияние, нежели аббат Де ля Марр и барон Меритенс, служащие переводчиками при бароне, — он кивнул головой в сторону задумавшегося над бумагами француза. — К тому же, Парис намного лучше знает китайский язык. Кстати, — глянув на барона Гро, склонившегося над столом, обратился он к Игнатьеву, — что мы с вами будет здесь мешать коллеге? отправимся лучше ко мне, я угощу вас расчудесным виски — из Виндзорских погребов: прислала королева! — Он весело поаплодировал и пригласил в свои апартаменты.

Беседуя о прошедших военных событиях, Николай поздравил англичанина со скорым заключением мира, напомнив, что всё случилось так, как он и предсказывал в Шанхае.

— Помню, помню, — отозвался лорд Эльджин и дал указание лакеям накрыть стол в большой гостиной. — Признаю за Вами правоту. Издалека предвидели победный ход событий.

Когда красивые хрустальные стаканы были наполнены янтарным виски, а в адрес королевских винокуров сказаны любезные слова, лорд Эльджин с похвалой отозвался о знании Игнатьевым Китая и, вообще, об образе его действий.

— Вы настойчивы, как англосакс.

Николай поблагодарил посланника её величества за комплимент и принялся за фаршированную рыбу.

— Я действую, как посторонний. Самым добросовестным образом поддерживаю вас, хотя мог бы этого не делать в силу своего нейтралитета.

Рыба таяла во рту. Благоухала пряным ароматом.

— Да, — занятый едой, невнятно отозвался англичанин. — Мы в этом смогли убедиться.

Понимая, что спешить некуда и разговор пойдёт долгий, хозяин дома и его гость перешли к деликатесам. Вычищая ложечкой дыню,