Шрифт:
Закладка:
Фантомное ощущение тепла не исчезало ни на секунду, не ослабевало и не усиливалось, каким бы боком Гедимин ни стоял к предположительно пробитому защитному полю вокруг реактора. «Хранитель» спал — или, возможно, был мёртв. Сармат закончил с излучателем первого энергоблока, молча вернулся с комиссией на блочный щит, проследил за неторопливым запуском… Второй излучатель от первого не отличался ничем — ни числом и расположением лучевых источников, ни интенсивностью «теплового» излучения от соседнего реактора. Первые секунды Гедимин ещё ждал, что «хранитель» как-то себя проявит, а потом забыл и о нём, и о филках, шёпотом обсуждающих, какую выгоду Маккензи и «амбал-слесарь» получат от своей махинации. Он думал о дроне, лежащем в лаборатории, и о том, что пора сделать для него экранирующий корпус. Сложного в этой работе ничего не было — если бы у Гедимина был килограмм-другой кеззия и ипрона в свободном доступе…
«Опять разбирать скафандр,» — думал сармат, досадливо щурясь на излучатель. «Пластина флии, пластина ипрона… Делать корпус, проложенный фольгой, — уйдёт много материала. Делать сплав рилкара с металлами — уйдёт меньше, но потом обратно не вытащишь. Sa hasu! Почему бы Маккензи не оплачивать свои затеи? Хотя бы материалами, раз денег у него вечно нет⁈»
Невесомое тонкое волокно осторожно коснулось щеки. Гедимин, забывшись, потянулся к шлему, но сообразил, что материальной ниточке или волоску никак туда не попасть — и замер на месте, напряженно прислушиваясь к ощущениям. Волокно дрогнуло, расплелось надвое и на мгновение прижалось отростками к коже.
Гедимин слегка повернул голову, и оно пропало, чтобы через полминуты вернуться такой же невесомой ниткой на запястье. Нитка была чуть толще и теплее, но, как и первые волокна, лежала на поверхности, не пытаясь врасти внутрь, под кожу. «Ты здесь?» — осторожно, едва шевеля губами, спросил Гедимин — и досадливо сощурился: волокна в ту же секунду исчезли, не оставив от себя даже фантомного тепла. Они вернулись через минуту, когда сармат заканчивал настройку; в этот раз их было два — тонкие пучки волокон, прильнувшие к вискам.
— Готово. Запускайте, — буркнул Гедимин в коммутатор и убрал руки из-под излучателя, включая дозиметр. Он слабо надеялся, что «хранителя» заинтересует прибор, и он проявит себя пульсацией, но кривые «сигмы» были чёткими и ровными, без посторонней ряби.
— Да ничего это не значит, — донеслось из-за спины — один из филков подобрался ближе и всунул «щупы» дозиметра под невидимый луч, двое остались на своих местах, но через плечо заглядывали. — Можно заставить излучатели включаться, как угодно, — это чистая механика. «Секретный режим», который нельзя применять двадцать лет… что это, по-твоему, может значить, кроме полного бреда?
— А что обещал-то Маккензи? С чего совет вообще пустил чужаков на станцию? — шёпотом спросил другой. Первый хрюкнул в респиратор.
— Ну, тебя вот в комиссию пустили…
— Тихо вы, — зашипел на них филк с дозиметром. — Тут и правда что-то пульсирует. И раньше такого не было.
— Я же говорю — это чистая механика, — проворчал первый, тяжело переступая с ноги на ногу. — Особый режим, якобы меняющий состав ядерного топлива… Якобы разработан вот этим специалистом. Что может разработать эта гора мяса? Маккензи совсем считает нас за идио…
Филк был лёгким — и для своих размеров очень неповоротливым. Гедимин несколько секунд держал его на весу, поддев ладонью под респиратор, и считал про себя, стараясь дышать размеренно, пока красный туман перед глазами не развеялся.
— Готово, — ровным голосом сказал он в коммутатор, опустив филка на пол; мелкий сармат пошатнулся, но устоял, и тут же шарахнулся к стене, за спины побелевших сородичей. — Готовьтесь к запуску. Я сейчас подойду.
Он вышел из помещения первым и в отсек управления вошёл без сопровождающих, даже не заметив, где они отстали. У щита второго энергоблока его ждал немного перекошенный Кенен, старающийся удержать на лице улыбку, и кто-то из местной охраны, судя по значкам — один из командиров.
— Все механизмы в полном порядке, — сказал Маккензи охраннику. — Пройдут любую проверку. Джед может вспылить, но никогда не причинит вреда станции — тут я могу за него поручиться.
— Угу, — отозвался охранник, угрюмо щурясь. — Нападение на комиссию как будем объяснять?
«Грёбаные недомерки,» — Гедимин поморщился. «Успели нажаловаться…»
— Я ответил на оскорбление, — буркнул он, глядя на мониторы. — Так что, реактор будут запускать?
Маккензи ещё долго что-то объяснял охраннику — Гедимин не слушал. Он смотрел на мониторы, на показатель интенсивности ЭМИА-излучения, думал об оставленном в лаборатории дроне без корпуса и вспоминал робкие прикосновения «хранителя» энергостанции. «Странное тут что-то с ним,» — думал он, глядя на операторов за пультом; здесь, как и рядом с излучателем, сармат чувствовал всё то же сильное ровное тепло. «Сигма» сюда просачивалась, но «хранитель» почему-то не высовывался, и спрашивать о нём молчаливых сосредоточенных филков было, очевидно, бесполезно. «Вроде не запуган, как в „Налвэне“. Но и контакта не дождёшься. Того, что в „Сатханге“, еле согнал с дозиметра, а тут…»
— Да, несомненно. Мы с этим разберёмся, — громко сказал Кенен и ткнул Гедимина кулаком в бок, выразительно глядя в сторону выхода. — Субординация крайне важна. Идём, Джед. Ты явно переутомился, и твоим мозгам нужен отдых.
Гедимин недовольно сощурился, но промолчал — не хватало ещё влезть в разговоры с местной охраной и обиженными филками. Кенен, похоже, тоже был рад, что обошлось без продолжения, — за воротами «Лоривега» его ухмылка стала такой же широкой, как на въезде, и он, обернувшись, одобрительно похлопал ремонтника по плечу.
— Отлично сработано, Джед! Впрочем, как и всегда. Новые энергоблоки дозреют к середине июля — а я пока подумаю, как передать такую ценную технологию за пределы Канадских территорий. Ну а сейчас… что насчёт виски?
«Лучше бы кусок ипрона предложил,» — мрачно подумал Гедимин, глядя на широкую «мартышечью» ухмылку Маккензи. «Но
