— Скажу-ка Бетти, чтобы она приготовила для тебя комнату, — заявила Кассандра и поспешила вон.

— Я помогу, — пробормотала Марта и вышла следом.

— Доктор Рейвенсвуд, — сказала Джейн, шагнула к Лиаму и взяла его под руку, — позвольте ненадолго воспользоваться вашей силой. В кладовой есть одна банка, которую никому из нас не удалось открыть…

Они тоже вышли, по-театральному внезапно оставив нас с Генри наедине. Я невольно восхитилась тем, как ловко они это провернули. Вот только что мне-то теперь делать? Мы стояли у окна, он все еще держал меня за руку.

— Как поживаете, мистер Остен? — глупо спросила я.

Он взглянул на меня сверху вниз; глаза у него были красноватые и странно блестели, так выделяясь на лице, что я задумалась, нет ли у него снова жара.

— Я с великим тщанием обдумываю ваши слова.

Он сжал мои руки.

— Я должен признаться. Меня привели сюда тягостные и неотложные хлопоты, связанные с моим банком в Альтоне. По натуре я оптимист, но боюсь, дело плохо. И в таком случае… Я не имею долее права просить… Стало быть, мое предложение… Вы понимаете. — Он замолчал. — Именно поэтому я так до сих пор и не поговорил с вашим братом насчет моих… Все происходит так быстро, мисс Рейвенсвуд, так быстро и в то же время так медленно. С каждым днем я все меньше понимаю, каково мое истинное финансовое положение. Это сущая мука.

Я заглянула ему в глаза, обезоруженная его прямолинейностью. Чувствуя, как рушатся мои внутренние опоры — словно какая-то стена рассыпалась в пыль и осколки, я поежилась — то ли от страха, то ли от облегчения.

— Вы же не думаете, что дело в деньгах? Что в них заключается причина моих колебаний?

— Моя дорогая, дело всегда в деньгах. Мы все-таки вращаемся в определенном обществе.

— Вы ведь в курсе, что я вполне обеспечена, верно?

— Если вы принимаете меня за охотника за приданым, должен сообщить вам, что вы весьма заблуждаетесь.

Я стиснула его руку.

— Генри. Могу я вас так называть? — Эффект мои слова имели ошеломительный: его пробрала дрожь, и он уставился на меня. — Я выйду за вас замуж. Но я считаю, что мы должны попытаться спасти ваш банк, прежде чем всем об этом расскажем, хорошо?

Словом, я ввязалась в тайную помолвку — поступила так, как не следует поступать ни при каких условиях, по причинам, четко изложенным в «Эмме» и «Гордости и предубеждении». Однако это почти сразу перестало быть тайной. Как только все вернулись в гостиную, я поняла, что Марта и Кассандра что-то подозревают. А вот Джейн подозрениями не ограничилась. Первым делом она бросила взгляд на Генри. Казалось, что ни выражением лица, ни поведением он ничего не выдал, но каким-то образом она все поняла. Джейн улыбнулась мне и стиснула мою руку, когда мы с Лиамом уходили.

— Моя дорогая мисс Рейвенсвуд, — сказала она, приподняв бровь.

Поскольку идея заключалась в том, чтобы снабдить Генри деньгами, чего я, будучи женщиной, сама устроить не могла, мне пришлось рассказать обо всем Лиаму. Как только мы оказались за пределами слышимости коттеджа, я постаралась изложить все как можно короче.

Меня трясло от волнения, когда я приступила к рассказу; мы не поднимали эту тему — или, если уж на то пошло, ни одну серьезную тему, касавшуюся миссии, — с тех пор, как приехали сюда из Лондона уже много недель назад. Что было дико. Да, дом был огромный, наши занятия делились по половому признаку, и уединиться мы возможности не имели. Да, я его избегала — активнее, чем сама себе до сих пор признавалась. Тот случай в «Ангеле» вышел странным и неловким, но по прошествии времени он стал казаться еще более ужасным. Но все же. Киснуть из-за того, что меня отвергли, было неприлично, ниже достоинства той, что считала себя поклонницей романов Джейн Остен и независимой женщиной. С чего бы мне наделять его такой властью? Даже не успев закончить рассказ, я почувствовала, что мне становится лучше, внутри проснулась решимость.

Лиам долго молчал. Мы свернули на аллею, которая вела к Большому дому, и приближались к церкви на полпути к вершине холма. Когда он наконец заговорил, взгляд его был сосредоточен на пейзаже, а голос звучал спокойно.

— Смело, — сказал он. — Но, возможно, так нам сейчас и следует поступать. Тебе ведь до сих пор не удалось попасть наверх и поискать письма или расспросить ее об «Уотсонах»?

— Пока нет. — Меня поразило это завуалированное осуждение, пусть прозвучало оно и не грубо. Но не успела я вставить хоть слово в свою защиту, как он продолжил:

— Я поговорю с Генри. Возможно, сегодня вечером. Может быть, прокачусь с ним, когда он поедет обратно в город. Он не намекнул тебе, сколько денег ему нужно?

— Мы это вообще не обсуждали.

— Наверное, это не та тема, которую обсуждают с нареченной, — сказал Лиам и, коротко улыбнувшись, наконец посмотрел на меня, но быстро отвел взгляд. — Что ж. Я поговорю с ним.

— Ты не злишься? — В памяти снова всплыло то происшествие в «Ангеле», и я с трудом отогнала мысли о нем.

Лиам посмотрел на меня с печальным видом, но ничего не сказал.

— Я к чему — это хорошо. Я рада, что ты понимаешь, что это было необходимо.

— Просто будь осторожна.

— Я всегда осторожна.

Глава 13

24 января 1816 года

Чотон-хаус

Как-то вечером, незадолго до того, как мы выехали из дома Эдварда, я зашла в библиотеку, изрядно впечатлявшую своими размерами и куда меньше — подборкой литературы. Там было много подшивок «Наблюдателя» от середины прошлого века, представлявших интерес исключительно на фоне всех тех книг по земледелию. Мне, пожалуй, следовало бы предаться чтению какой-нибудь из них, но я пришла сюда за романом. Не за каким-то конкретным, хотя я примерно представляла, чего хочу, — нечто наподобие «Мемуаров мисс Сидни Бидалф», чтива нелепого, но захватывающего. У Эдварда Найта, похоже, романов не водилось — странновато для брата Джейн Остен; я не сумела отыскать даже ее книг. Разбирать названия становилось все труднее, поскольку за окном темнело и я была в самой слабоосвещенной части комнаты, вдали от камина. Я подумала, что надо бы дойти до него и взять свечу с каминной полки, но тут в другом конце библиотеки, скрипнув, открылась дверь и вошли двое мужчин: Эдвард Найт и Фрэнк Остен. Их беседа была в разгаре.

— …надеется, что и на сей раз я его выручу! — говорил Эдвард. — Он много лет живет не