– Да-а? – с сомнением протянул казак, продолжая вертеть в руках подзорную трубу.

– За что купил, за то продаю.

– Слушай, – решился есаул, которому явно приглянулась диковина, – давай меняться? Я тебе за нее саблю дам, сплошь золотом изукрашенную и драгоценными каменьями! Ну, там, конечно, парочка потерялась, но остальные все на месте…

– Нет, – покачал головой побратим.

– А к ней кинжал кривой в пару.

– Не могу, – попытался объяснить Федя, – это царский подарок!

– Ну что ты врешь все время! – не выдержал Мишка. – Ведь как есть брешешь!

– Ей-богу!

– Быть такого не может!

– Может. Он ее нам с Мишей Романовым подарил, когда мы рындами были, да тот в походы не ходит, вот мне и отдал!

– Это с каким таким Романовым? Не тем ли, которого чуть царем не избрали?

– Ну да. Мы с ним давние друзья, да и женат он на Ефросинье, сестре моей названой.

– Жалко, так и скажи! Чего выдумывать?

– Вот что, – решительно заявил Панин. – При всех говорю, что коли меня убьют, то трубу эту – подарок царский, я Мишке Татаринову завещаю!

– Не торопись, – прервал его взволнованную речь Родилов, – успеешь еще поминальную грамоту составить.

Доктор Попел, в отличие от своего командира, на войну явился при полном параде. В кирасе поверх кожаного камзола, на голове широкополая шляпа с пышным плюмажем, на ногах ботфорты, на поясе шпага, а в глазах огонь! Правда, забравшись на стену, он скоро обнаружил, что штурма пока не намечается, зато горячее южное солнышко печет так, что еще немного, и он изжарится внутри своих доспехов, как в печке.

– Глянь, иноземец-то тоже драться собрался, – посмеивались над ним казаки.

– А говорили, что он колдун!

– И что с того?

– Тю, я думал, он на турок порчу напустит или ураган поднимет…

– Петух вон тоже думал, да из него кулеш сварили!

– Господин доктор, – прервало шутки появление полковника Панина. – Я полагал, что ваше призвание лечить раны, а не наносить их?

– Увы, герр оберст, – отозвался Вацлав, – никто из здешних жителей, за исключением атамана, не пожелал воспользоваться моим искусством. Но оставаться праздным, когда христианское войско собирается сразиться с мусульманами, мне не позволяет совесть. Так что я предпочел надеть доспехи и встать в строй. Хотя боюсь, прежде чем я убью хоть одного турка, меня свалит солнечный удар!

– И что же мешает вам их снять?

– Это не так просто, – пришлось признаться чеху. – Мне стоило больших усилий надеть их, но вот самостоятельно разоблачиться у меня точно не получится.

– А где ваш помощник?

– Вы, верно, имеете в виду Фа…

– Да-да, именно, – поспешно перебил его Федор.

– Простите, кажется, я чуть не проболтался, – продолжил шепотом сконфуженный врач. – Но, знаете, я не могу ответить на ваш вопрос. С той самой поры, как мы прибыли в крепость, стоит мне отвернуться, как она тут же исчезает, а появляется потом только вечером.

– Куда ж ее нелегкая носит?

– Я хотел вас спросить, потому что мне она не отвечает.

– Странно все это.

– И не говорите, герр оберст.

– Кстати, для врача у вас довольно недурные доспехи!

– Я не всегда был врачом, – немного грустно улыбнулся Вацек.

Увы, но решение посвятить себя медицине оказалось для молодого Попела во многом вынужденным. Прибыв вместе с доктором и его женушкой в Росток, бывший наемник поначалу пустился во все тяжкие. Все еще чувствовавшие себя виноватыми перед Вацлавом Кноринги представили его местному обществу как своего дальнего родственника и поселили у себя. Перед ним были открыты все двери, но он, к несчастью, сумел воспользоваться только теми, что вели в местные кабаки.

Живя на всем готовом, молодой человек сорил деньгами, волочился за дамами нетяжелого поведения, пил сам и угощал компанию таких же, как сам, бездельников. Вскоре добропорядочные бюргеры перестали его принимать, справедливо опасаясь за репутацию своих жен и дочерей, но Попелу, казалось, не было до этого никакого дела. Он продолжал прожигать жизнь, пока в одном из трактиров не столкнулся лицом к лицу со своими бывшими сослуживцами.

– Ба, да это ведь наш Вацек! – недобро усмехнулся профос Кирх, поправляя перевязь со шпагой.

– Точно он, – поддакнул капрал Нильс. – Принаряжен, завит, как гулящая девка, но все же это он.

– Простите, господа, я вас не знаю! – попытался пойти в отказ Попел, но не тут-то было.

– Да-да, мы вас в первый раз видим, – попробовал поддакнуть его собутыльник, но под насмешливым взглядом наемников тут же скис и съежился, как будто хотел спрятаться под столом.

– Ты нас за дураков держишь?! – прошипел, как змея, палач, медленно вытаскивая свое оружие из ножен.

Испугавшись блеска лезвия, их подружки завопили как резаные, а мгновенно протрезвевший Вацлав обнажил свой клинок в ответ, но тут между ними как скала встала хозяйка заведения.

– Эй, приятели, ну-ка уберите свои железяки, если не хотите, чтобы вас вышвырнули из моего трактира! – безапелляционно заявила она, а за ее спиной застыли изваяниями два дюжих помощника с окованными железом палками в руках.

– Да ты что, Анна, – попробовал уговорить ее сменить гнев на милость капрал. – Это же дезертир, да к тому же вор!

– Где он вас обокрал? – поинтересовалась храбрая женщина, бывшая в прежние времена маркитанткой.

– В Саксонии, – ляпнул не подумав Нильс, чем заслужил бешеный взгляд Кирха.

– Вот там и следовало выяснять свои отношения, но не тут, в Ростоке, и уж тем более в моем доме!

– Конечно, моя госпожа, мы сейчас же выйдем, чтобы потолковать с нашим приятелем, не мешая вашим посетителям, – осклабился капрал.

– И убирайтесь как можно дальше! – добавила Анна. – Я вовсе не желаю, чтобы завтра мое заведение в поисках убийцы перевернула вверх дном городская стража!

– Что ты себе позволяешь, грязная шлюха? – не выдержал Кирх. – Да кто ты вообще такая, чтобы говорить мне подобные вещи!

– Вот что, недоносок, или ты придержишь свой поганый язык, или одно мое слово капитану здешней стражи фон Гершову, и ты завтра же окажешься в городской тюрьме, а еще через неделю тебя прикуют к веслу на галере!

– Ладно-ладно, – поднял руки ладонями кверху Кирх. – Я и впрямь погорячился. Приношу свои извинения и обязуюсь впредь подобного себе не позволять!

– Вот и славно. В двух кварталах отсюда большой пустырь. Там вам никто не помешает, если вы, конечно, не станете визжать на весь город, как поросята на бойне!