– Огонь!

Слитного залпа не получилось. Верхняя дека выпалила раньше нижней, да к тому же еще и вразнобой, но дело сделано, и во врага полетел целый рой из чугунных ядер и картечи. За какие-то мгновения палубы двух турецких каторг превратились в филиал ада. Толпившиеся на них турецкие солдаты и моряки сметены будто огненным смерчем, после которого остались изувеченные трупы и оторванные конечности, а деревянные доски густо залиты кровью.

Петерсон послал-таки матросов по мачтам, и, как только над «Святой Еленой» затрепетали полотнища парусов, галеас из грузной тихоходной баржи на наших глазах превратился в режущий волны парусник. Гребцы тут же убрали весла, и мы на полном ходу прошли между двух турецких кораблей, один из которых, судя по всему, потерял управление. Впрочем, «на полном ходу» только звучит эффектно, на самом деле мы пережили несколько томительных минут, пока проходили совсем рядом с турками, а их уцелевшие после первого залпа воины грозили нам саблями и стреляли из луков и ружей. Мы отвечали им тем же. Но стоило миновать их, как по врагу снова ударили наши «грифоны», теперь уже кормовые. Ядра и картечь еще раз прошлись по палубам и корпусам вражеских каторг, а мы, прорвавшись сквозь их строй, начали разворачиваться.

Тем временем шедшие следом за нами галеры сцепились с турками. Хотя «сцепились» – это громко сказано. Сначала они попробовали друг друга на зуб, обменявшись залпами, затем турки отошли назад для перезарядки, а наши попробовали их догнать, но не слишком успешно. Как выяснилось, османы на голову превосходили моих неопытных моряков в скорости и умении маневрировать, но, по счастью, настолько же уступали в огневой мощи.

Продлись бой несколько дольше, турки наверняка сумели бы подловить их и взять на абордаж, но, к счастью, у нас с Петерсоном было на этот счет свое мнение. «Святая Елена» уже возвращалась к месту боя, и османы, на свою беду, оказались повернутыми к нам кормой. Их капитаны, или, точнее, реисы, конечно же заметили новую опасность и попытались развернуться, но не успели. С одной стороны за ними гнались русские галеры, а с другой – несся поймавший ветер галеас.

В Петерсона, казалось, вселился дух войны. Раз за разом он обрезал противнику корму, и наши артиллеристы щедро поливали его палубы картечью, а потом он так же легко скользил в сторону, чтобы через некоторое время вернуться и снова атаковать.

Напрасно турки стреляли по мачтам из всего, что могло вести огонь. Хотя многие матросы были ранены, противнику так и не удалось сбить нам ход, зато мы удачным попаданием разбили румпель на одной из каторг и так повредили другую, что она, казалось, вот-вот пойдет ко дну. На остальных уже поняли, что нынешний противник им не по зубам, и попытались ретироваться. Но не тут-то было. Из устья Дона уже выходили наши галеры, капитаны которых, хоть и с изрядным опозданием, все же сообразили, что негоже оставаться в стороне, пока царский флагман вместе с их более расторопными товарищами бьются с численно превосходящим противником.

Еще через полчаса все было кончено. Одной наименее поврежденной каторге удалось уйти, другая затонула, а четверо спустили флаг. Судя по всему, как минимум две из них уже не восстановить, но с этим будем разбираться позже. В конце концов, сегодня мой новорожденный флот одержал первую в своей истории победу!

Сражение на суше тоже подходило к концу, и точку в нем тоже поставил мой флагман. Заняв позицию поближе к берегу, «Святая Елена» одним своим видом распугала всех желающих продолжать сопротивление. Затем последовало несколько залпов по берегу, объяснивших даже самым упертым всю тщетность их надежд.

Впрочем, на ней меня уже не было.

Едва закончив с турецкими кораблями, я приказал спустить шлюпку и, взяв с собой Михальского с парой ратников, а также обиженных до глубины души Митьку с Петькой, отправился к берегу.

– Ян, ты лучше меня знаешь, что делать! – крикнул я на прощанье Петерсону.

– Можете на меня рассчитывать, ваше величество, – невозмутимо отозвался потомок викингов и приложил два пальца к своей видавшей виды шляпе.

Едва лодка ткнулась в песок, нам подали лошадей, и я не без удовольствия сменил палубу на седло, как это и подобает рыцарю и монарху огромной страны.

– Как обстановка, фон Визен? – поинтересовался я у подведшего мне коня молоденького офицера.

– Турецкий военачальник выкинул белый флаг, мой кайзер! – сияя, как начищенный до блеска медный котелок, доложил тот. – Генерал фон Гершов ожидает ваше величество, чтобы вы могли принять капитуляцию!

– А что казаки?

– При первых залпах наших пушек вышли из города и атаковали турок!

– Отлично! Кстати, отличные кони. Но, кажется, они не из моих конюшен?

– Так точно, – улыбаясь во все тридцать два зуба, отозвался фон Визен. – Это лошади турецкого паши. Но поскольку ваших до сих пор не выгрузили, экселенц приказал подать вам этих.

– Вот бардак, – усмехнулся я, потрепав по плечу офицера, которого помнил еще мальчишкой. – Надеюсь, этим наши трофеи не ограничатся!

– Это точно, – плотоядно усмехнулся Михальский, озирая окрестности.

– А нам коней? – подал голос неугомонный Петька.

– Черт, чуть не забыл, – ругнулся я себе под нос. – Корнилий, будь другом, приставь к этим храбрым витязям пару своих людей, и пусть глаз с них не спускают. В случае крайней необходимости разрешаю обоих высечь!

– Государь! – вспыхнул от возмущения Дмитрий.

– Через рубашку, – поправился я, пристально посмотрев на своего наследника, отчего тот сразу сник.

– Где атаман Родилов? – продолжил я выяснять обстановку.

– Кажется, погиб.

– Что значит «кажется»?

– Погиб, ваше величество!

– А полковник Панин?

– В бою!

– Вот так всегда, – усмехнулся я, – нет бы докладывать о своем геройстве, а он в драку полез. Чует мое сердце, не бывать Федьке генералом!

Когда я добрался до турецкого лагеря, все было кончено. Дружные залпы со всех сторон, но более всего с моря, убедили турок, что сопротивление бесполезно, и они стали сдаваться. Первым к нам вышел Ибрагим-паша и, аккуратно положив свою драгоценную саблю перед копытами моего коня, опустился на колени. Его примеру один за другим последовали все остальные.

– Еще одна славная виктория вашего оружия, мой кайзер! – доложил раскрасневшийся фон Гершов. – Мы взяли в плен османского пашу и большую часть турецкой армии, весь обоз, всю артиллерию! Захватили шесть больших каторг и почти два десятка судов поменьше!

– Да, партия сделана. Ну почему же только моя? – милостиво улыбнулся я. – Ты командовал высадкой, тебе и слава!

И подумал, что до полной победы еще очень далеко. Пока что мне удалось, подставив под удар пешку, забрать одну из фигур султана. Причем пешка оказалась настолько зубастой, что почти сумела отбиться самостоятельно. Но у турок фигур много, и партия пока что далека от завершения. Нам предстоит еще много разных гамбитов.