Кроме того, он и до, и после взятия Азова казаками успел побывать в устье Дона и узнать, каковы там глубины. Была бы его воля, он бы вообще не стал строить корабли с большой осадкой, а ограничился легкими галерами и стругами, но раз уж закупили, то один пусть будет.

«Даст Бог, как-нибудь в море выведем, – размышлял он, – но остальные только низкосидящие галеры со стругами и, разумеется, брандеры». На них заготовленных материалов хоть и впритык, но хватало.

– Зачем господин дьяк так кричит? – флегматично поинтересовался у Петерсона подошедший на шум голландский мастер Уго Вандам.

– Ему кажется, что от шума работа пойдет быстрее, – усмехнулся норвежец.

– Тогда пускай кричит, – невозмутимо отозвался фламандец.

– Чего он? – опасливо переспросил ничего не понявший русский.

– Он говорит, что работы идут быстро, государь останется доволен, – дипломатично не стал переводить Петерсон.

– Как же, держи карман шире, – пробурчал Минин, – доволен он будет! Да он самых ближних бояр не пожалел, а что со мной, горемычным, содеет?

– Что? – переспросил не расслышавший его причитания шкипер.

– Я говорю, вас, иноземцев, разве что вышлют ко всем чертям, а с меня, раба Божьего, за такое исполнение царских указов сначала три шкуры спустят, а только потом повесят!

– Его величество Иоганн Альбрехт славится своим милосердием, – возразил Петерсон. – Так что, я полагаю, все обойдется без сдирания кожи. Будет довольно и виселицы!

– Спасибо на добром слове! – поклонился ему раздосадованный Нефед. – Успокоил, нечего сказать!

В этот момент на верфи появился всадник, наметом промчавшийся вдоль строящихся корпусов, не обращая ни малейшего внимания на снующих туда-сюда работников.

– Кого это нелегкая принесла? – с тоской в голосе поинтересовался дьяк.

– Сейчас узнаем, – невозмутимо отозвался норвежец и громко выкрикнул приблизившемуся гонцу: – Кто таков?

– Жилец Тимофей Ртищев, – прохрипел молодой человек, спешившись. – Христа ради, дайте водицы испить!

– Держи, – протянул ему флягу Ян.

Измученный жаждой гонец жадно припал к горлышку, и было видно, как с каждым глотком дергается кадык на худой шее.

– Спасибо, – выдохнул он, возвращая сосуд хозяину.

– Вы проделали такой долгий путь, чтобы напиться? – усмехнулся Петерсон.

– Нет, – мотнул головой Ртищев. – Я прибыл, чтобы предупредить. Государь со свитой и царевичем скоро будут здесь. Встречайте.

– Дождались! – едва не грохнулся в обморок жадно прислушивавшийся к их разговору Минин. – Спаси и сохрани нас, Царица Небесная!

На сей раз, отправляясь в поездку, я решил взять с собой сына и конечно же Петера, куда ж его девать. Школярам все равно пора на вакацию, так что пусть пацаны немного развеются. Посмотрят новые места, с людьми познакомятся, себя покажут, и вообще, пока они рядом, мне спокойнее будет. Бог знает что этим юным террористам может в голову прийти!

Ведать Москву во время моего отсутствия остался Никита Вельяминов, а во дворце старшей стала его сестра. И это еще одна проблема. Несмотря на то что раньше Митька с Петькой прекрасно знали Алену и без проблем общались с ней, то при нынешнем ее появлении сразу же ощетинились, как два дикобраза. Но если царевич просто смотрел на молодую женщину как на врага народа, то его неугомонный приятель, судя по выражению его шкодливой физиономии, уже обдумывал конкретные действия.

– Значит, так, – коротко приказал я. – Мне нужно посетить Воронеж, а вы, молодые люди, извольте отправляться со мной!

– Ура! – восторженно завопили сорванцы, предвкушая отмену экзаменов и прочие радости жизни, но злой тиран поспешил обломать их.

– Завтра же я посещу академию и лично проверю ваши знания, чтобы иметь представление, чем придется заняться, если успехи окажутся недостойны вашего высокого происхождения!

– У-у-у, – дружно промычали чада, но возражать не посмели.

Покончив с делами, я велел посадить мальчишек вместе с их бессменным преподавателем Анциферовым и еще парой слуг в карету и стал прощаться с остававшимися в Москве ближниками и друзьями. С Никитой мы обнялись, с другими обменялись крепкими рукопожатиями, третьим я просто помахал рукой.

– В добрый путь, государь! – с непроницаемым видом поклонилась мне княгиня Щербатова.

– До скорой встречи, Аленушка, – взглянул я ей в глаза. – Береги детей.

Выстроившиеся вдоль стены придворные замерли, пожирая жадными глазами сцену нашего прощания, отчего мы с ней почувствовали себя немного неловко, но тут подали голос маленькие царевны.

– Батюшка, возьми и нас с собой, – попросила Марфа.

– Возьми-возьми, – вторила ей Женя.

– Вы еще маленькие, – высунулся из окна кареты Петька, но, наткнувшись на мой выразительный взгляд, поспешил исчезнуть.

– Чего он дразнится?! – надулись девчонки.

– В другой раз обязательно возьму вас с собой, милые, – пришлось пообещать.

– Точно?

– Я вас когда-нибудь обманывал? – постарался удержаться от усмешки я, глядя на серьезные мордашки девчонок.

Последним ко мне подошли прощаться Анисим Пушкарев вместе с дочерью – новоявленной княгиней Пожарской. Поскольку молодой супруг отправлялся вместе со мной, глаза у Машки были, что называется, на мокром месте.

– Ну полно, – попытался утешить я воспитанницу. – Мы ведь ненадолго!

– Ты так всегда говоришь, – хлюпнула она носом, не сводя глаз со своего суженого, – а потом раз, и на войну ускакал!

– Ну хочешь, повелю ему остаться? – хитро улыбнулся я, увидев, как вытянулось от подобной перспективы лицо стольника.

– Нет! – твердо возразила мне Марья. – Служба – первое дело!

– Ну вот и договорились. Иди поцелуй своего милого еще разок на прощанье, да мы поедем.

– Все в порядке? – спросил я у Анисима, воспользовавшись тем, что мы остались одни.

– Все сделал как велено, – так же тихо отвечал мне стрелецкий голова. – Дом справный куплен в Кукуе, со всей мебелью и прочей обстановкой. И денег дал на первое обзаведение. Так что не пропадет, я чаю, Анхелика.

– Я тоже так думаю.

– А если?.. – помялся в нерешительности Анисим.

– Что еще?

– Ну вдруг дите будет?

– Вот когда будет, тогда и будем думать! – строго посмотрел я на него. – В крайнем случае воспитаешь. Я же твоего воспитываю!

Несколько ошарашенно посмотрев сначала на меня, потом на карету, в которой уже сидели мальчишки, Пушкарев задумчиво почесал затылок, но возражать не посмел.

Верфь встретила нас молебном и одуряющим запахом свежих дубовых стружек и смолы. Посреди нее исполином возвышался корпус будущего галеаса, а вокруг него, как свита подле короля, теснились галеры в разной степени готовности, еще одна качалась на воде у недавно выстроенного причала, и на ней собирались ставить мачты. Судя по всему, именно ее и доставили из Голландии.