У Димитрия было чувство, будто дым и напряжение скопились в его голове, и она вот-вот взорвется. Он видел суровые зимы вАльпах, хуже этой, но там было куда поехать, чем себя занять. Ему еще не случалось провести целую холодную зиму в доме, и он ощущал растущую ненависть.

Однако вассал не вправе ненавидеть дом своего сеньора.

–Димитрий.– То был Ричард, сГрегором и двумя приближенными. Тирелла с ними не было.– Идемте. Из Эдинбурга прибыл человек. Он проделал весь путь пешком, и нам стоит выслушать его новости, пока он не замерз до смерти.

Они прошли в помещение поменьше. Тирелл наливал бренди щуплому человечку, который сидел у камина, одетый в бедное платье, почти лохмотья. Шпион, конечно, подумал Дими. Никто не проделает такой путь из сердца Шотландии в мороз и снег с обычными известиями.

–Оттаяли, Колин?– спросил Ричард.

–Более или менее, спасибо, ваша светлость.– Он говорил с сильным шотландским акцентом, но быстро и четко.– Герцог Олбани вЭдинбургском замке, заточен по приказу короля.

–Хеймдалль не устережет этого человека,– сказал Ричард и добавил:– Зачем Олбани вернулся?

–Привез предложение датского короля, ваша светлость. Король Яков женится на сестре датского короля, а вприданое за ней дадут Оркнейские острова. Олбани станет губернатором Островов и, возможно, адмиралом Северного моря.

–А возможно, и больше, английских же кораблей станет меньше. Однако вы сказали, он в темнице. Якову не понравилось предложение брата?

Колин ответил без улыбки:

–Скорее ему не понравилась миледи Дания. Но безопасности ради он посадил обоих братьев под замок. Олбани по-прежнему вЭдинбурге, аДжон Мар умер.

Ричард повертел на пальце кольцо, сказал тихо:

–Как?

–У него была лихорадка, ему отворили кровь и выпустили слишком много. Так говорят, и я в это верю. Яков не склонен к тайным убийствам.

Колин говорил ровным тоном, однако Дими заметил, как напряглись плечи Ричарда. Глостер сказал:

–А вШотландии еще есть бароны, которые хотели бы видеть Олбани королем вместо Якова?

–Я бы сказал, больше прежнего, сэр, поскольку Яков пренебрегает ими и окружил себя новыми людьми. Однако они тихи, как никогда, разумеется.

–Как в могиле, немудрено.– Ричард взял кубок с бренди.– Насколько стары ваши новости, Колин?

–Судно герцога бросило якорь двадцать дней назад, пятнадцать дней он в каземате. Мара нет уже двенадцать дней. Будь я вороном, прилетел бы скорее.

–Вы и так принеслись как на крыльях. Я забираю назад слово «стары», Колин.

Шпион чуть заметно улыбнулся, иДимитрий узнал нечто давно забытое – острую гордость, которая скрывалась за этой улыбкой.

Прежде чем заговорить, Дими сосчитал до пяти, чтобы не брякнуть необдуманно и не запнуться. Потом сказал спокойно:

–Я его для вас вызволю, ваша светлость.

Ричард обернулся:

–Один отряд Эдинбургский замок не возьмет, а войну мы ради Александра Стюарта затевать не будем.

–Не отряд. Я один. ИКолин, если он покажет мне дорогу.– Говоря, Дими уже выстраивал в голове план действий.

–Вы такое делали?– с жаром спросил Ричард, гладя рукоять кинжала.

–Да,– сказал Дими, а про себя подумал: «С детства».– Не только шотландцы совершают набеги.

Приближенные одобрительно засмеялись, Ричард кивнул. Шпион Колин криво улыбнулся и сказал весело:

–А что, если вас схватят, а я не припомню, что с вами знаком?

Дими понимал, что сейчас пришел его час. Знал ли старый валлийский колдун, что так все и будет?

–Откуда вам меня знать?– спросил он на чудовищном английском с акцентом греческого рыбака.– Я из Восточной Империи, и все, что я говорю, еще бо́льшая ложь.

Колин расхохотался. Ричард очень тихо проговорил:

–Отлично сказано, брат, отлично.

Первым делом Димитрий увидел гору – мрачную громаду, увенчанную снежной шапкой, от которой по склонам сбегала белая бахрома. Сбоку от вершины вздымался каменный бугор, словно голова припавшего к земле зверя.

День клонился к вечеру. Солнце затянули стально-серые клочковатые облака. Снег не слепил белизной, голые камни не чернели. Они были лишь темными и светлыми пятнами на сером.

–Некоторые называют ее Львом,– заметил Колин, проследив взгляд Димитрия,– и умитраистов где-то в ней пещера. А вершина – Трон Артура.

–Король Артур разве правил здесь?

–А вы не знаете? Артур был шотландцем.– Колин вроде не имел обыкновения лгать, но, с другой стороны, он был профессиональным шпионом.– А это дорога кЗамковой скале.

Эдинбургский замок являл собой россыпь безыскусных каменных коробок с единственной высокой башней; склоны обрывались почти отвесно, единственный доступный подъем защищали утыканные зубцами стены, одна из которых щетинилась рядом бронзовых пушек. Выстрел любой из этих кулеврин разорвет человека на куски; Дими видел такое с близкого расстояния.

Взглядом осаждающего он отметил участки льда и рыхлого снега, присмотрелся к тому, как совершают обход дозорные. Даже сейчас, в дневной тишине, они были начеку, что ввиду намеченной цели не сулило ничего доброго. Зато их тяжелая одежда и латы – мех, кожа, металл – могли стать помехой в случае погони, хотя Дими и надеялся, что до погони не дойдет.

Колин сказал:

–Да, неприступный оплот. Все менее неприступное бароны давно сожгли.– Ну что, войдем как коварные гости?

Стражник спросил: «Кто идет?» Они с товарищем скрестили копья, преграждая путь. На обоих были латные куртки из наклепанных на кожу стальных пластин (Дими подумал, что такой доспех может отразить пулю, летящую по касательной) и большие шлемы с прорезью для глаз. У первого стражника на шее висел серебряный амулет, который Дими поначалу принял за перевернутый латинский крест иешитов, потом узнал молот Тора.

–Это Инвер Драм[54], вот кто!– крикнул Колин.– И давай, отпирай скорее, а то он замерз и надо плеснуть в него виски.

–А ты кто?– бесцеремонно спросил стражник уДими.

–Меня зовут Гектор. Я капитан…

Оба стражника вытаращились на него.

–Он не англичанин,– перебил Колин.– Вы что, болваны, по его речи не слышите? Капитан – итальянец, недавно с тамошних денежных войн, а больше вам, дуракам, знать не положено. Впустите нас.

Стражников ответ, по всей видимости, устроил, и они посторонились. Колин иДимитрий поставили лошадей в конюшню у основания склона. Дими приехал на гнедом мерине. Олвен он оставил вМиддлгеме. Белые лошади слишком хорошо запоминаются, к тому же был риск, что из Эдинбургского замка надо будет выбираться как-то иначе.