Она явилась не из вежливости. И вряд ли лишь затем, чтобы позлить меня… и это представление совсем не в ее духе. Марисса терпеть не может скандалов. Удушить втихаря – это да, а скандал, который заденет ее имя… имя рода… – Я вздохнула.

Бабочки кружились. Они притворялись настоящими. Слетались к нам, кружились, норовили опуститься на руки, на волосы, чтобы расползтись затем дрожащим маревом чистой силы.

Бабочек было жаль.

Сидели мы… долго, может быть, и целую вечность. Я бы не отказалась от вечности на двоих. Но Эль вздохнул и произнес:

– Пора. Лучший способ предотвратить слухи – сделать вид, что ничего не происходит.

– И поможет?

– Нет. Но никто не будет уверен в том, действительно ли что-то происходит на самом деле.

Ага, то есть… в общем, неважно.

– Еще немного, и гости начнут расходиться, а там и мы. Если мы уйдем слишком рано, все решат, будто тебя задела эта пьяная выходка, а стало быть, есть повод для беспокойства.

Конечно, есть.

Ненавижу пьяных – это раз. И тех, кто не умеет держать язык за зубами, – это два. Но с другой стороны, еще пара часов, и я окажусь дома.

– Надо только Глена проверить, – сказала я, сдувая очередную назойливую бабочку.

И ведь лезут же, тают и лезут.

В том, что идея проверить Глена была плохой, я убедилась, стоило переступить порог гостевой комнаты. В нос шибануло запахом свежей крови.

– Твою ж… – Я в два шага преодолела расстояние от порога до массивной кровати с балдахином. Тот был опущен, скрывая и гору подушек, и тело, меж них раскинувшееся.

Жив. Дышит. Слабо, но дышит…

– Эль…

Его остановила матушка там, в зале. Подхватила под руку, чтобы сказать что-то очень-очень важное и точно мне неинтересное. И мне бы дождаться его возвращения, но…

Взгляды. Смешочки.

И спины благородных эльфиек, всем видом своим выражавших презрение. Одной там, среди перворожденных, находиться было в высшей степени неприятно. И потому я попросила проводить меня к гостевым покоям. А потом еще подумала, что лакей вряд ли станет держать язык за зубами и эта моя просьба будет истолкована весьма и весьма однозначно.

– Ю…с-с…я… – Глен открыл глаза.

Он был пьян. И почти мертв.

Черный клинок торчал в груди, приколов моего бывшего к кровати, что бабочку.

– Это… ты…

– Это я, идиот. Говорили же тебе, сиди тихо, – я прижала пальцы к его шее, понимая, что ничего не смогу сделать. – Кто?

– Ю…ся… ты… за что?

Кто-то заглянул в комнату. Завизжал.

А Глен закашлялся кровью и, почти подавившись, подался вдруг вперед, схватил меня за руку:

– Не позволь им… двоим… они… хотят… как древние… он и Марисса… вместе… не позволь… Юся…

Меня оттолкнули, а к Глену потянулись руки, много белых эльфийских рук, которые опоздали. Я знала это, а они, упрямые, пытались удержать душу в мертвом уже теле. Я знала, что эти двое, отец Эля и высокий худой мужчина с по-человечески унылым лицом, способны на многое. И вот раны затягиваются. И кровь темнеет. Грудная клетка вздымается. Опадает. И снова… и снова. Опять.

Меня взяли за руку, потянули. Эль?

– Идем, – тихо сказал он. – Ты ему не поможешь.

И я расплакалась. Ненавижу слезы.

Слезы высохли сами, стоило услышать шепоток:

– Убила.

Это слово повторяли на разные лады. Кто-то с удивлением, кто-то с восхищением, с недоумением, кто-то так, что становилось понятно: стоит ли ждать от людей иного? Низкие существа, которым неведома честь. И дело отнюдь не в том, что убивать плохо, отнюдь. Плохо убивать на чужом празднике, ибо редкая смерть способна этот праздник украсить.

– Не слушай, – тихо произнес Эль.

И я кивнула. Не буду. Только слушать не нужно, достаточно оглянуться, все написано на лицах и…

– Я не убивала.

– Я знаю.

– Я его нашла. Понимаешь? Просто нашла и…

Он молча коснулся губами моего виска.

И ком в груди растаял. Остальные? Плевать. Пусть думают что хотят, но главное, что Эль точно знает: я не убивала. Дышать и то стало легче. Я уткнулась в грудь мужа. Не хочу никого видеть. Просто не хочу.

– Уйдем? – предложил Эль. И я кивнула. Уйдем. Бабушка поймет. Она показалась мне способной понимать, и потом, позже, я попрошу у нее прощения. Быть может, в лавке отыщется еще один полумертвый цветок драконьих кровей или что-то иное, но я просто не могу оставаться здесь.

Вот только уйти нам не позволили.

Отчего-то я не удивилась, увидев дорогого папеньку во главе городской стражи. И пару своих прихватил. Эшварт, которого я полагала если не другом, то всяко человеком порядочным. А вот Дункан как был дерьмом, так и остался, ишь, подбрасывает на ладони комок тьмы, будто намекая, что в любой момент готов его отпустить.

– Надеюсь, вы осознаете всю сложность вашего положения? – осведомился папенька, разглядывая, правда, не меня, а моего супруга.

– Надеюсь, и вы осознаете всю сложность вашего положения, – спокойно отозвался Эль.

– Совершено убийство.

– Совершено.

Было бы странно отрицать очевидное. Хотя, признаюсь, мелькнула мыслишка от тела избавиться, жаль, запоздалая. Мне бы раньше сообразить. Простейшее заклинание пепла, и пусть доказывают, что мой дорогой бывший просто-напросто не сбежал.

Иногда некромантом быть удобно. А особенно удобно быть сообразительным некромантом. И я вздохнула.

– Убит подданный империи.

– На территории, принадлежащей эльфам.

– Этот дом не является посольством.

– Однако, согласно договору о благих намерениях, подписанном в тысяча семьсот тридцать восьмом году от Восшествия, любая территория, на которой произрастает мэллорн, является неотъемлимой частью Пресветлого леса, – Эль слегка наклонил голову.

– Да что вы… – Дункан почти отпустил тьму, но Эшварт взмахом руки развеял клубок.

Он силен. Куда сильнее меня, и в прямой стычке шансов у меня нет. В прямой стычке, пожалуй, меня одолеет почти любой, а потому сопротивление бесполезно.

– Расследование будет проведено, – Эль смотрел на моего отца, а тот… тот выглядел донельзя довольным, будто все шло именно так, как должно.

– Не сомневаюсь. Но мы заявим протест.

– Пожалуйста.

– А также потребуем выдать убийцу.

Я спрятала руки за спину, запоздало вспомнилось, что на них кровь. И стоило коснуться ткани, как руки обвили тонкие нити. Испугаться я не успела: нити исчезли, а с ними исчезло и ощущение грязи на коже.

– Думаю, сперва следует его найти.

– Думаю, вы знаете, о ком речь, – наконец я была удостоена насмешливого взгляда. – Я понимаю, что вы оказались перед непростым выбором и пытаетесь сохранить лицо. Но, право слово, все ведь очевидно. Вашу жену застали над телом с ножом в руках…

А он откуда знает?

Все ведь произошло быстро. И в доме мы