Шрифт:
Закладка:
– Я? – удивление леди Эрраниэль было столь искренним, что так и тянуло поверить. – Дорогая, ты чересчур мнительна. Не пробовала принимать успокоительный настой?
А главное, вырядилась, будто юная дева. Точнее, юная дева, имеющая весьма слабое представление о приличиях.
Этот укороченный подол. Открытые колени. Пара браслетов на ногах, явно нарочно выбранных для того, чтобы к этим ногам привлечь внимание.
– Успокойся, в конце концов, это мои триста лет. Свои у тебя еще будут. – Леди Эрраниэль протянула руки к первому гостю: – Дорогой, я уже начала волноваться…
Тири был в темном.
И ведь знал же, что праздник планируется в светлых тонах. Леди Алауниэль подробно ему все расписала, даже образцы тканей отправила, чтобы показал портному, но, выходит, зря.
А все почему? Все потому, что этой наглой девице пастельные тона категорически не шли. А уж тот оттенок розового, нежнейший, слегка припыленный, и вовсе бы подчеркнул мертвенную бледность ее кожи. Но это же еще не повод нарушать концепцию вечера!
– Как можно, – Тири, вместо того чтобы поклониться и поцеловать руку, хотя, конечно, последнее было бы совершенно лишним, обнял леди Эрраниэль, и куда крепче, чем это позволяли приличия.
– Здравствуйте. Рада встрече, – не очень радостно произнесла девица.
Платье на ней было…
Приличное. Пожалуй, даже милое, если как для человека. Оно скрадывало определенные недостатки фигуры, но все одно было непонятно, что Тири нашел в этом убожестве.
Ноги толстоваты. Талия широковата.
Сама костистая, но без должного изящества. Но… да, платье удалось, особенно узор поверх шелка хорош. И главное, не понять, выткан он или нанесен краской.
Какой? И почему ткань не предложили сперва леди Алауниэль?
На ней платье смотрелось бы куда как интересней.
Хотя цвет… но с цветом всегда можно поработать.
Раздражение крепло, впрочем, леди Алауниэль слишком долго жила на этом свете, чтобы позволить ему пробиться сквозь маску благожелательности. Она протянула девице руку, которую та осторожно пожала. И любовничек свекрови фыркнул, показалось, он вот-вот рассмеется…
– Может, следует отправить его наверх? – сквозь зубы поинтересовалась леди Алауниэль, которая ненавидела оказываться в двусмысленных ситуациях. А что-то подсказывало, что весь этот вечер будет одной бесконечной двусмысленной ситуацией. – Пусть… займется чем-нибудь.
– Позже, – леди Эрраниэль ответила лучезарной улыбкой. – Мы отправимся наверх вместе. И займемся чем-нибудь.
Прозвучало… пошло. И отвратительно.
– Это вам, – девица протянула традиционный букет, в котором опять же не было ничего традиционного.
– Какая прелесть… – леди Эрраниэль осторожно приняла горшок весьма затрапезного вида. Точеные ноздри ее дрогнули. – Надо же… что это?
– Понятия не имею, – честно ответила человечка и ткнула пальцем. – Вот это малина. Не смотрите, что она синяя, вполне съедобна, когда созреет. Только учтите, она еще та попрошайка. Это вообще немертвый цветок. То есть он не мертвый и не живой. А что с ним стало, я не представляю. Мне его отдали… взамен, так сказать.
– А это драконья трава.
– Драконьей травы не существует, – не выдержала леди Алауниэль.
– Дорогая, и все-таки тебя пучит…
– Только осторожно, оно колется, – сочла нужным предупредить девица, а леди Эрраниэль кивнула.
– Прелесть неимоверная… дорогой, будь любезен. Тебе все-таки придется подняться наверх и… надеюсь, ты поставишь щит?
– У меня приличный дом!
– Дом-то приличный, но вот серебряные ложечки в прошлый раз кто-то спер.
– Это было сто лет тому!
– Всего сто лет, думаешь, от вредных привычек так просто избавиться? Так что щит, дорогой, и хороший щит. Мы не хотим лишиться подарка.
Это было почти оскорбительно.
– А молодой человек…
– Мой знакомый, – почему-то не слишком уверенно произнесла девица. И смутилась. Определенно смутилась. А Тири подвинулся к ней ближе.
Знакомый выглядел симпатичным. Для человека. И одежду свою забавную носить явно умел.
– Мама, он подождет нас в моей комнате, – сказал Тири и подтолкнул человека. – Надеюсь, ты не против. Просто… его не стоит оставлять в одиночестве… А ты веди себя прилично. Можешь даже напиться, если с этого полегчает.
К совету Глен прислушался, как это стало понятно спустя пару часов.
Вечер…
Такой вот вечер, среди цветов и хрупкого хрусталя, который преломлял свет, отчего пространство искажалось самым причудливым образом.
Музыка. Гости.
Изящные эльфийки, которые нагло порхали вблизи от моего мужа, то и дело пытаясь вовлечь его в беседу. И что характерно, на эльфийском, который я хоть и понимала, но слово через два, а уж в их исполнении речь порой походила на птичье чириканье. Эль, к чести его, в беседы не вовлекался. И отвечал на общем. Получалось глупо.
Эльфийки злились.
И пакостили. Как-то совершенно мелко, по-кошачьи. На меня опрокинули два бокала вина, но шаль, зашевелившись, с удовольствием приняла подношение. Сожрала она и жирный крем, как-то оказавшийся на моем подоле. И, кажется, приободрившись, сама потянулась к идеальному букету хрупких хрустальных цветов.
– Тихо, – велела я шепотом. И шепотом же спросила мужа: – А нам долго здесь?
– До полуночи, – шепотом же ответил Эль и руку протянул. – Потанцуем?
– Я не умею.
– Это неважно.
Как для кого… я здесь и так явно нежеланный гость. С другой стороны, бокал игристого вина сделал свое дело. Если терять нечего, то почему бы и не потанцевать?
Тем более с мужем. Законным.
– Ты только… ноги береги, ладно?
Эль кивнул. И улыбнулся. И… и если улыбнуться в ответ, то это не так страшно, верно? И смотреть только на него, не думая о тех, кто смотрит на нас. Пускай себе.
Сердце застучало.
А музыка вдруг изменилась, нежная некогда мелодия обрела четкий ритм. Я не успею.
Я не умею.
Я… я просто позволю себя закружить. Иногда ведь можно? Особенно когда мир вот-вот рухнет в бездну, то главное – улыбаться и не думать о том, как я выгляжу. Как хочу, так и выгляжу. Музыка морочит. А руки у моего мужа сильные. Он меня не отпустит.
Не уронит. Не позволит упасть. Мне всего-то и надо, что стать слабой. Ненадолго. И у меня получается. Я так хочу думать. Или не хочу? Думать много вредно, особенно когда смотришь в глаза того, кто… нужен?
Выходит, что нужен.
Как воздух? Или больше? Или просто здесь и сейчас, а еще везде и всегда. И наверное, этот танец стоил того, чтобы понять простую истину. А еще жаль, что закончился он так быстро.
Музыка оборвалась. Мы остановились, глядя друг другу в глаза. И стояли так, кажется, вечность.
– Надо же, подруга, – наш крохотный мирок не выдержал столкновения с реальностью и рассыпался. – Как ты ловко устроилась. Моего мужа забрала и своего себе оставила. Не ревнуют друг к другу? Впрочем, Глен у нас