- Нет, Лейла, - снисходительным тоном, будто уговаривая неразумного ребенка принять горькое лекарство, сказал Султан. - Все будет как положено...

И собственноручно затянул на ее спине широкий ремень, фиксирующий талию.

Теперь Лейла лежала животом на узкой высокой скамье, голова ее свободно свешивалась вниз, а пышный зад торчал выше лопаток.

Подскочил трясущийся Калаб, хлопотливо и бережно затянул ремни на запястьях свободно свесившихся рук, встав на колени, притянул ремнями тонкие лодыжки к ножкам скамьи, разрушив попытки Лейлы держать сведенными вместе почти прямые ноги.

С поклоном подал Повелителю ведерко, чтобы тот сам выбрал первый прут.

Султан пристрастно перебрал моченые ветви, взял одну, другую. Взмахнул, со свистом разрезая воздух, отчего Лейла явственно вздрогнула.

И лишь потом уверенной рукой закинул на шею подол длинной юбки, заголяя бедра и роскошные белые ягодицы до самой поясницы.

И задержался взором на открывшейся картине.

Отправляясь в Полночный Покой, Лейла предполагала, что юбка может покинуть свое место по капризу властного Султана и готовилась к этому – оттого из-под подола выпорхнул аромат мускуса и иланг-иланга, а на атласных от благовонных притираний ножках красовались кокетливые чулочки с шаловливыми фестончиками и розовыми – так гармонирующими с теплым цветом ее кожи – подвязками над коленями.

И этот вид таки порадовал мужа и повелителя.

Чего Лейла не предполагала – что красоту исподнего гардероба придется демонстрировать на скамье для порки, а изящество тонких лодыжек будут подчёркивать не туго натянутые чулочки, а легшие поверх петли грубых кожаных ремней.

Именно в тот момент, когда движение воздуха коснулось обнажившейся кожи, особенно чувствительной от притираний, Лейла остро пережила всю свою беспомощность, обреченность скованной жертвы.

В отчаянном страхе она сжала кулаки привязанных рук и зажмурила глаза, с извращенным нетерпением ожидая первого удара, желая, чтобы этот ужас уже начался – и закончился...

***

- Госпожа, Великая Госпожа, - вкрадчивый шепот выдернул ее из сосредоточенности, с которой она готовилась встретить боль. Лейла открыла глаза и увидела отвратительную жирную рожу Калаба. Капли пота катились по его лбу и щекам, а жирные губы пытались угодливо улыбнуться. – Примите это…

Рука Калаба протягивала ей нечто, похожее на лошадиный недоуздок.

- Что это? Зачем?

- Это чтобы Великая Госпожа не прикусила язычок или не повредила зубы во время наказания. Сандаловая веточка, шелковые ленточки…

Лейла только приоткрыла рот, чтобы прогнать наглого евнуха, как Калаб умело вставил гладкую палочку между зубов и протянул завязки к затылку.

Всё, что хотела бы сказать Лейла мерзкому евнуху, воплотилось в невнятное мычание, но Калаб понял это по-своему…

- Не стоит благодарности, Великая Госпожа, не стоит благодарности…

***

Убираясь в свой темный угол, Калаб тщательно прятал довольную улыбку.

Он ненавидел всех этих султанских самок и ждал от них лишь неприятностей для своего господина. Лишь ради одного он готов был смириться с существованием этих вздорных сучек – они приносили потомство.

А вот Султану он был искренне предан всей душой – если у такого примитивного существа есть душа. Хотя, наверное, все же есть – и Калаб, не задумываясь, отдал бы жизнь и душу за своего повелителя.

Но больше всех в серале Калаб ненавидел эту шемскую дрянь, которая посягала на его власть в гареме, повышала на него голос и унижала его. А теперь выяснилось, что она еще и обманывала Повелителя, не желая подарить ему ребенка…

Калаб не обольщался, он знал, что Великая Госпожа недостижима для его мести.

Но сейчас он был отомщен.

И пусть никто и никогда об этом не узнает, но месть свершилась и Калаб даже на смертном одре счастливо улыбнется, вспоминая этот момент.

Поймав себя на этой мысли, он опасливо оглянулся – не выдал ли он себя довольной улыбкой.

Но нет, рабыня по-прежнему на коленях у кресла повелителя, и на лице у нее застыло классическое НИЧТО – маска гаремной куклы, которая как бы есть – и которой здесь как бы и нет.

Знать бы, о чем она думает сейчас. Радуется ли она наказанию обидчицы?

Хотя... Вон, как соски торчат! Можно побиться об заклад - и промеж ног мокро так, что сейчас лужа на пол натечёт. И пусть во взгляде ее не разглядеть злорадства... Да там вообще никакого выражения не разглядеть, все таки дрессировал рабыню Великий Мастер.

Но то, как пристально глаза устремлены на голую задницу и волосатую расщелину Лейлы, раскрывшуюся промеж раздвинутых ног, говорит, что рабыне не безразлично это зрелище. Предвкушает, небось, как вот-вот на холеные ляжки лягут алые следы первых ударов. Да уж, видела бы Лейла этот взгляд...

Хотя, возможно, Лейла и видит. Не зря же Султан повелел, чтобы в Полночном Чертоге понаставили зеркал.

Калаб попытался проследить взгляд маленькой рабыни и кивнул внутри себя – девчонка устроилась так, что ей отлично видно в зеркале понурое лицо Великой Госпожи, которая уже начала ронять слюни из приоткрытого рта...

Лейле скоро станет не до чужих взглядов, а вот девчонка не упустит ни единого момента порки, ни единой слезинки обидчицы, ни единой фигуры танца наказуемых ягодиц.

Калаб почуял в ней родственную душу, мстительную – и не брезгующую ничем в своей мести, умеющую довольствоваться малым и дожидаться, поистине рабскую...

И зауважал.

Султан прохаживается вдоль скамьи для порки, размахивая выбранным прутом и примеряясь к вздыбленному заду Лейлы. Зря, ох зря, Лейла выбрала наказание от руки мужа. Рассчитывала она на снисхождение или на то, что дрогнет царственная рука? Кто знает. Одно можно сказать точно - Лейла не знала своего мужа и не стремилась узнать о нем побольше.

Покойный отец Султана и покойный его дед учили мальчика, что осуществлять кару – долг сюзерена, а верховному сюзерену достаются самый ужасные злодеи и самые кровавые преступники.

Оттого ко Дню Совершеннолетия будущий султан мог поучить большинство палачей их ремеслу. Да что говорить, раздавать наказания в серале Калаба учил сам повелитель.

Фидаины-телохранители бдят – и им не до улыбок на лице Калаба.

А шемская сука пусть получит из рук Великого Султана по заслугам!

И пусть досыта наестся вкусом Калаба – не зря же, прежде чем заткнуть лживый рот, он так тщательно натирал сандаловую палочку меж жирных, потных ягодиц…

***

11

11

Розга вновь свистнула в воздухе – и вновь напрягшееся тело Лейлы не ощутило удара.

Неужели Великий Султан решил лишь припугнуть