кресле напротив окна, бледный и усталый; кажется, он почти не слушал. Молодой человек отменно понимал, какой ценой Реми далось присутствие на коронации. Накануне герцог вновь рассорился с мэтром Беранже, едва не прогнал его вон, а с утра потребовал от Гоэллона приготовить ему достаточно надежное снадобье, чтобы устоять на ногах. Тогда он подчинился; сейчас же понимал, что напрасно пошел на поводу у герцога. Безвредных и действенных бодрящих средств не существовало, и Беранже сказал истинную правду, когда бросил Саннио в лицо: "если он умрет, вся вина будет на вас!".

Только долго спорить с Реми не мог даже старый опытный лекарь; а уж Саннио, на которого наседал и Кесслер, готовый с ножом у горла добиваться выполнения любого пожелания герцога, тем более не нашел в себе сил отказаться. Бернар Кадоль, которому мэтр Беранже доложил о подвиге его господина, задохнулся от гнева и едва не ударил юношу в лицо; тяжелый кулак просвистел в воздухе и разбил надвое тяжелую столешницу.

Не стоило этого делать; Саннио прекрасно все понимал, и, отдавая Сорену кубок с питьем, боролся с желанием вылить его на пол, а потом - с внутренним голосом, кричавшим изнутри: толкни его, толкни, пусть уронит, пусть тщательно приготовленный настой лучше заляпает ковер...

Реми зябко поежился, кусая губы. Он смотрел в лицо своему вассалу, и Саннио, поймавший лишь тень того взгляда, едва не свалился со своего подоконника. Вместо гнева и злости его вдруг захлестнули боль и жалость. Для чего, за что одному человеку все это?! Подло, несправедливо, невозможно!..

- Гильом, вы смогли бы увести за собой людей? - тихий, бесстрастный вопрос.

- Нет, господин герцог.

- А я не смог бы при Бдящих Братьях.

- В этом не было бы нужды, - тихо, словно извиняясь, напомнил господин Ларэ. - Господин герцог, что вы делаете?

- Ох, Фьоре, я так надеялся, что вам-то объяснять не придется... Господа, кто из вас считает, что мы можем себе позволить потерять герцогство Скора и баронство Брулен?

- Каким образом? - спросил Бернар.

- Сейчас Скора поддержит своего герцога. Если он будет взят Бдящими, как еретик, Скора отложится в одночасье, Брулен примкнет к ним. Там каждый третий - "заветник" или сочувствующий. Они будут спасать свои шкуры, - Реми говорил медленно, но четко. - Выход к Четверному морю. Торговые пути. Кто еще страдает провалами в памяти?

- Скору и Брулен в любом случае придется вычищать от заразы сталью, - развел руками Гильом.

- Вторую войну с Тамером за год мы себе позволить не можем, - ответил Реми.

- В Тамере "заветников" сжигают живьем, - тихо проронил Ларэ.

- Ради Скоры и Брулена тамерский кесарь станет самым верным из "заветников", - усмехнулся Бертран Эвье.

- Именно так, - подтвердил Реми. - Если Скора и Брулен решат отложиться, тем, кто родом оттуда, нужно будет убраться вон из Собраны. Всем. Этого Скорингу не хочется, его тянет в регенты, а соратники надеются урвать кусок пожирнее. Пока им не грозят монахи в алых рясах...

- Я думаю, что он уже подготовил путь к отступлению и заручился поддержкой кесаря Тамера, - добавил Бертран.

- Не сомневаюсь. И мы не можем начинать войну, пока не убедим кесаря в том, что ему, благонравному омнианцу, нужно держаться подальше от еретиков, а все, что происходит в Скоре и Брулене - внутреннее дело Собраны. Ответа я еще не получил. Понадобится не меньше девятины.

- Господин герцог, вы до такой степени не доверяете нам? - спросил Саннио, только что обнаруживший, насколько мало и он, и все остальные знают о планах Реми.

- Я даже себе не доверяю, - огрызнулся герцог Алларэ. - А уж вам-то, с вашими причитаниями и стонами...

- Вы ведь и сейчас раскрыли только часть карт? - Гоэллон не обратил внимания на намеренное оскорбление.

- Вы правы, сокровище. Всему свое время, - вяло улыбнулся Реми.

- Отлично! - Саннио поднялся и прошел по кабинету. - Ну что ж, коли вы единственный знаете весь замысел, то в следующий раз, когда попросите меня приготовить вам то питье, я покажу вам вот это! - перед носом алларского герцога оказалась весьма выразительная фигура из пяти пальцев, где большой торчал между указательным и средним, касаясь лапок паука на кольце.

- Хам приютский! - Реми усмехнулся и приподнял брови. - Вы бы хоть кольцо сняли...

- Ага, хам, и приютский, и как говорили у нас в приюте - кто хочет сидеть на двух лавках, окажется на полу. И больно ударится неким местом. Мне продолжать?

- Нет уж, спасибо, не надо, - покачал головой герцог. - Вас уже все поняли. Можете не щеголять дальше народной мудростью и босяцкими жестами.

Саннио, покраснев, обернулся, но на него смотрели с добрыми улыбками. Гильом Аэллас одобрительно кивнул, Кадоль подмигнул, а Бертран Эвье приподнял кулак с отставленным большим пальцем. От этого юноша еще больше смутился и попятился к своему подоконнику, мечтая провалиться сквозь землю. К нему подошел Фиор Ларэ, молча встал рядом плечом к плечу. В глазах золотой пылью искрилось тихое веселье.

- Так... благодарю господина Гоэллона за демонстрацию... э-э... милой непосредственности... и семейных традиций... - Саннио не поверил своим ушам: Реми смеялся, впервые за все эти дни - не резким и злым смехом, а легко и радостно. - Но давайте все-таки к делу?

- Так что там с Тамером? - спросил Бернар.

- За невмешательство Тамера придется платить. Учитывая состояние казны, это огорчительно, но придется скормить им этот пряник. Пусть склеят зубы патокой. Кнутом же послужат Оганда и Хокна. Королева Стефания не откажет нам в поддержке. Ее ноты в Тамере принимают всерьез. Но уж коли западные земли отложатся, ноты не помогут, и песни тоже. Вот почему Церковь пока должна молчать. Должна - и будет.

- Это поэтому патриарх согласился?.. - спросил Саннио.

- Патриарх - труп ходячий, а вот епископ Лонгин мечтает надеть белый клобук, - ядовито объяснил Реми. - Он очень близок к нашему почтенному патриарху. И он взял на свою душу тяжкий грех лжи.

- Он был очень, очень огорчен этим, - фыркнул Рене.

Саннио обвел взглядом собравшихся в кабинете.