– Гильс… он… – разрыдалась она. – Мне этого не сказать…

– И не нужно говорить, – прошептал такой знакомый голос ей в ответ. – Поднимайся, очнись. Вспоминай все, что сказал Муранов, он никогда просто так ничего не говорит.

– Нет. Я не могу. Гильса больше нет. Армия призраков ушла на землю, там сейчас гибнет весь тайный мир. И я виновата во всем.

– Поднимайся, – настойчивее прошептали ей. – Ты жива, ты не погибла. Вспоминай, что сказал Муранов. Вставай, темноглазка!

Тот, кто ее обнимал, отстранился, и она потянулась следом, не собираясь отпускать его от себя.

Глаза все-таки пришлось открыть, впустив в них боль выжигающей темноты, в которой метался неверный мерцающий сполох зеленого света – маленькая зеленая бабочка продолжала порхать около лица, щекоча кожу невесомыми крылышками. Она то отлетала чуть дальше, во мрак, то приближалась к ресницам. Как далекая весточка от того, кто хотел сейчас, чтобы она снова начала жить.

– Некромант убил Гильса, – сквозь слезы прошептала Влада, не веря в собственные слова. – А меня не убил, хотя пытался. Но даже ранить своим когтем не смог.

Она пошевелилась и сначала села, дрожа и привалившись спиной к скале, а потом медленно поднялась на ноги. Бабочка продолжала виться вокруг, будто подбадривая и ожидая.

«Муранов действительно успел сказать что-то важное, просто в тот момент не было времени переспросить его, – Влада старалась думать спокойно и размеренно, как говорил и думал бы Гильс, и не сорваться сейчас в бесполезные рыдания и слезы. – Так… Он сказал, что Нуара не приняла некроманта как правителя, иначе в этом разрушенном мире была бы земля под ногами. Получается, некроманту подчиняется только армия призраков, раз он собрал их своей некромагией. А мир Тьмы его ненавидит, и Гильс это понял. Поэтому мертвец и двинулся на землю – если не получилось с Нуарой, то подчинить себе земной тайный мир. И было еще что-то важное. Еще… Гильс сказал мне, что от мира его предков осталась только эта огромная скала, которая находится в самом центре, и только здесь есть сила тяготения. А может, эта скала… трон того великого демона битв и сражений, который правил здесь?!»

Влада провела рукой по камню, и пальцы нащупали тончайшие вырезанные узоры, заметить которые не было времени.

– Трон Тьмы, чей ты? – вслух сказала Влада, и скала под пальцами чуть дрогнула, и гул пронесся по ней, будто отвечало само пространство, сама бесконечная пустота и темнота.

Ответ пришел в голову сам, но поверить в него все еще было невозможно.

Прислонившись лбом и прижав обе ладони к скале, Влада долго молчала, вспоминая и перебирая в памяти все, что долгие годы вело ее сюда, во Тьму. Все действия и слова, странности и недосказанности, даже необычное имя, которое дали ей родители, которое будто бы прятало в себе отгадку ее главной тайны.

– Ты ждала, Нуара. Отозвалась и услышала меня, ждала моего главного шага, – начала говорить Влада, поначалу дрожащим шепотом, но постепенно голос звучал все уверенней. – Некромант считал себя правителем и хозяином Нуары, но он им не был. Вернее, был только наполовину, потому что для того, чтобы занять трон Нуары после его захвата, нужно было сочетать в себе кровь Венго и темную кровь тех чудовищ, которые создали этот мир для себя. А Николас надеялся, что, попав сюда, я стану такой же, как он, или просто хотел меня убить, чтобы я не мешала ему наконец-то получить такую долгожданную власть. Не вышло. Я пришла.

Голос зазвучал громче, обретая силу и уверенность, будто рядом с ней стоял Гильс и подбадривал ее.

– Поднимайся, Нуара! – Влада окинула взглядом тьму вокруг. – Это приказываю тебе я, Влада Венго, которую ты ждала так долго. Возрождайся! Ты не будешь уже прежним миром смерти и темноты, потому что те демоны, что жили здесь, изменились и сами стали другими. Этот мир заслуживает того, чтобы здесь была земля под ногами!

Кромешная и непроглядная темень вокруг откликнулась, будто живое существо, отозвалась беззвучным криком радости, в этот же момент будто бы став с Владой единым целым.

Из пустоты и небытия начала сплетаться ткань материи, и вот из бесконечных глубин бездны поднялась земля, выстелив черную сверкающую твердь.

Черная скала гремела и менялась, будто невидимые руки заново высекали из камня огромный трон, покрытый тончайшими резными узорами, и вот Влада уже оказалась на самой вершине его, глядя на пространство вокруг.

Никакие слова были не нужны – стоило ей только представить, как это моментально воплощалось в реальности. Небо – в этом не было даже сомнений, какое оно будет.

– Нет, солнце оставим земному миру, – будто в ответ на свой же вопрос ответила хозяйка Тьмы. – Но это небо заслуживает большего, чем сплошная темень…

Вверху по темноте пронесся первый сполох неяркого света, как северное сияние на Земле. Затем появился второй, третий… Сполохи сияли сиреневым, зеленым, синим таинственным мерцанием, осветили сверкающие черно-серебряным блеском земли вокруг трона.

Что будет на них, сейчас пустынных и бескрайних?

Влада глубоко вздохнула и улыбнулась, представив прекрасный город, в котором она часто бродила в своих снах. Это тоже был ее родной Петербург, но другой, таинственный и странный, где старинные дома были выше прежних, а переулки и улицы, покрытые каменной черной брусчаткой, были гораздо запутанней, петляя и прячась в темных подворотнях.

И вот огромная площадь, отдаленно похожая на Дворцовую, только больше ее в десяток раз, выткалась из пустоты. Поднялись изысканные дворцы и особняки с колоннами и балконами, с башенками и мансардами, взметнулись ввысь шпили Адмиралтейства и Петропавловки, только они были гораздо выше земных. Все было таким же, как на земле, и не таким в то же время.

Сады наполнились каменными изваяниями статуй, в каналах заструилась серебристая вода, через реки перекинулись мосты с причудливыми узорчатыми перилами.

И старый дом, оторванный от земного мира, наконец-то нашел свое вечное место, встав на улице, чем-то напоминающей ту, родную, в прежнем мире.

Задыхаясь от пьянящего и головокружительного чувства безграничной власти и силы, хозяйка Тьмы стояла на троне посреди этого нового и прекрасного мира, наполненного таинством и мерцающими сполохами небесного сияния, точь-в-точь как на волосах девочки, выросшей в самом сердце старого города на Садовой улице.

Сверкали стекла в окнах особняков и дворцов, серебрилась неторопливая вода в реках и каналах, темнели подворотни, в которых уже разгулялся вечный для этого мира стремительный ветер.