это изначальное светлое заклинание было перевернуто наоборот некромантом, чтобы лишать нечисть земного облика, имен и личности и отправлять во Тьму, и это заклинание некромагии в тайном мире назвали реквиемом, – поправила Соня и схватилась за виски, задохнувшись от своей догадки. – Дед Влады был гений! Все это время разгадка была рядом! Он был Венго, и он не просто так перевернул свою фамилию на Огнев. Оставил подсказку на самом видном месте, как победить Тьму и некроманта! Темнов ведь говорил, что это заклинание у нас на виду, и разгадка в Огневых!

– Прочесть реквием нечисти наоборот по буквам, – сузила глаза Даша, как хищник, который почуял близкую добычу. – Да-а… Очень похоже на правду. Ударить этим некроманта и стать самым сильным магом на земле, получить власть. У Темнова не вышло, но Меркулова уверена, что маг из предсказания не он. Стало быть – я. Только вот… текст реквиема?

– Должен быть в пустой голове у бывшей Верховной ведьмы. – Варя поднялась из-за стола, чувствуя, как леденеют у нее ноги и руки и как липкий ужас течет с затылка по спине.

– В жеваных учебниках по истории у бестолковой нечисти, – отфутболила Ивлева, также поднимаясь со стула и готовясь вцепиться в Варю. – Что, неужели нету?!

– Хватит вам лаяться, сядьте обе! – окриком осадила их Соня. – Его в учебниках Носферона нет и быть не может! Ни в одном учебнике, ни в одном конспекте не будет. Любому темному становилось бы плохо от одного прочтения этого текста. Ацкий носит на крыльях обрывки реквиема, и то налетает на стены и жалуется на дикую боль! Но он получил обратно свой земной облик, потому что отпечатал на своих крыльях части другого заклинания, прикоснулся к истинной светлой магии!

– Если бы какая-то дрянь не исплевала фото, то почти весь текст был бы сейчас передо мной. – Ивлева принялась рукавом пальто разглаживать плакат, но прожженные в пепел дыры осыпались еще больше. – Я смогла бы вспомнить по обрывкам, ведь я знала этот реквием, знала еще недавно!!! Так… tecniv sarbenet xularret nianre teaara unnome adoita tivnio gnevoge…

– Не смей! – взвизгнула фурия, зажимая уши ладонями, уже полностью покрытыми серебристой пылью.

– И переворачиваем наоборот. – Соня, схватив обгрызенный карандаш, принялась писать им на обороте конспекта. – egoveng oinvit atioda emonnu araaet ernain terralux tene brasvin cet. Я изучала латынь, тут видны четкие слова, просто маги скрывали их, иначе расставляя буквы. Ego vengo invitation daemon nuara aeterna in terra lux tenebras vincet. «Маги Венго приглашают демонов Нуары на землю, свет победит Тьму», если перевести.

– Мало, – сквозь зубы процедила Ивлева. – Это не все заклинание, лишь самое начало. Мне нужно увидеть хотя бы еще одну фразу, чтобы я вспомнила целиком. Блин!!! – Она обрушила кулак на прожженный ядом плакат.

Будто окаменев, четыре девушки сидели за столом. В мертвой тишине лишь трещала свеча, капая воском на клеенку, да тяжело дышала Варя, у которой заложило в ушах от нарастающего грохота.

– Я чувствую, что Врата открываются, я рассыпаюсь, – прошептала фурия, мутным взглядом обводя пространство кухни и бледные лица. – Кажется, мои штрафные работы подходят к концу. Что ж, законный вид жизни на земле – не поминайте лихом нас, проклятую нечисть, и счастливо оставаться…

Настя вдруг разрыдалась, Соня до крови кусала губы, Даша проклинала скрытного Темнова, неведомые ей высшие силы, которые отняли у нее память ведьмы, а также их еще более высшее руководство, если оно существует, не забыв обозвать садистскими все законы мироздания.

– Все-таки последние минуты я проведу в компании тупиц, – вдруг хрипло и нервно рассмеялась Варя Синицина, обессиленно роняя голову на руки. – Если плакат вам не подходит, то поймайте в небе оригинал, что ли…

Соня на ватных ногах медленно поднялась из-за стола, вскочила и Ивлева, с грохотом опрокинув стул. Обе переглянулись, моментально уловив одну и ту же мысль, и ринулись на лестницу.

– Нет, не вниз… На крышу, там всегда открыта дверь с чердака! – крикнула Соня, дернув Ивлеву за рукав пальто.

К счастью, чердачная дверь действительно была распахнута настежь. В общежитии проживала парочка валькирий, которые очень не любили докладывать о своих перемещениях комендантшам, а с чердака, заваленного старыми чемоданами и домовыми запасами тряпья, на крышу вела узкая железная лесенка.

Каблук у Сони застрял между ступеньками, и когда она освободилась и выбралась на крышу, то оказалась в черном непроглядном тумане, в котором сейчас творился хаос.

Все грохотало, кричало, куда-то рвалось и металось, и единственное, что можно было разглядеть – это маячившее впереди черное пятно ивлевского длинного пальто.

В вышине над городом нависли огромные Врата Тьмы, они горели и переливались, искрились, били молниями во все стороны.

– Ацкий… Дима! – надрывалась Соня, но крик беззвучно провалился в этот грохочущий гвалт над головой. – Сюда, скорее!

– А-а-ацкий! – рявкнула вдруг Даша таким зычным басом, что Соня от неожиданности отшатнулась и проехалась на каблуках по наклонному скату, покрытому скользким железом, вовремя ухватившись за дымоходную трубу.

– Сюда-а-а! Ацки-и-ий!!! Сюда-а-а!!! – орала Даша, и вопли ивлевской глотки прорезали туман будто ножом, разносясь в пространстве.

В этой чудовищной круговерти невозможно было отыскать и дозваться кого-то, но Даша не унималась, продолжая орать с остервенением и упорством, натренированным за долгие годы скандалов с Алексом.

Оглушенная Соня, прижавшись спиной к заледенелой трубе, смотрела в туман, в котором над крышами метались тени. Они все неслись мимо, не останавливаясь – остатки распадающейся вампирской воронки из нежити, стаи насмерть испуганных нетопырей, паникующие огневики…

Гул нарастал – что-то запредельно огромное двигалось к земному миру. В пламени Врат показался приближающийся серый балахон, под капюшоном которого скалился страшный череп.

В этот момент над девушками в тумане что-то пронеслось, задело дымоход и досадливо крякнуло, когда куски штукатурки покатились по железному скату крыши.

– Ацкий, точно он… – прошептала Соня, когда мутным пятном в тумане проявилась над ней крылатая тень.

* * *

Чьи-то маленькие крылышки вились перед закрытыми глазами. Очень настойчиво, невесомо задевая ресницы, лоб, цепляя прядь волос, упавшую на глаза. Но открывать глаза не хотелось, потому что это означало – продолжать жить. Нет, открывать глаза нельзя.

Никакой мир и никакая жизнь не нужны ей теперь. Но и смерть никак не наступает, ее, как небытия, нет. Потому что никак не отвяжется от нее что-то маленькое и легкое, что вьется около ресниц и щекочет их.

Веки чуть дрогнули – и сквозь них забрезжил легкий, едва уловимый зеленоватый свет. Такой теплый и радостный, как хорошо знакомый оттенок летней майской травы.

– Ты!

Влада рванулась навстречу, и