Шрифт:
Закладка:
— Эй! Ты что?! Сдурела?! — запоздало кинулся опешивший милиционер, но в тот же миг ему пришлось изумиться еще больше — Ирина мертвой хваткой повисла на нем, прижалась к его белому овчинному полушубку своим горящим телом, отчего сухая овчина его полушубка тут же вспыхнула.
— Отвали! Отцепись! — истерично закричал милиционер, пытаясь оторвать от себя горящую, как факел, женщину. Но Ирина обхватила его двумя руками с такой силой, на какую способны только мертвецы в их прощальной смертельной конвульсии.
Рывком, как зверь, попавший в капкан, милиционер выпал из обкомовской двери на улицу, рухнул на землю, стал крутиться, орать, дергаться, рваться из этого огненного капкана, но уже не Ирина сжигала его своим огнем, а огонь его мехового полушубка и его ватных штанов превратил их обоих в один огненный факел.
В окнах обкома появились лица партийных работников.
Но первым и единственным, кто, придя в себя от секундного шока, бросился на помощь милиционеру, был дворник с ведром песка в руках. Он уже собрался опрокинуть это ведро на два тела, но толпа стариков и старух жестко отбросила его в сторону.
Они — эти старухи и старики с сухими и серыми, словно выбитыми в бетоне лицами, — молча стояли вокруг двух горящих тел и в их глубоких глазах было удовлетворение.
Женщина, чью дочку убил милиционер, сожгла и себя, и милиционера.
Завтра эти сорок свидетелей-стариков превратят эту короткую новость в легенду, которую будет рассказывать вся страна.
27
Москва, Кремль, Грановитая палата.
10.30 по московскому времени.
— …Ни с Израилем, ни с Японией у нас нет сухопутных границ, — говорил маршал Вязов, делая в слове «Израиль» ударение на втором «и». — Поэтому пограничный конфликт отпадает. Другим предлогом для войны могло бы быть убийство нашего посла или разгром нашего посольства. Но в Израиле у нас нет посольства, а спровоцировать японцев напасть на наше посольство в Токио — задача довольно трудная…
— Дело не в трудности! — пренебрежительно перебил новый Председатель КГБ Алексей Зотов, бывший Первый секретарь Московского горкома партии. — За деньги на Западе можно организовать все, вплоть до нападения на наших космонавтов в космосе…
Зотов умолк, он всего лишь подал реплику во время речи Вязова. Но члены Политбюро смотрели теперь на него ожидающе, и Зотов продолжил почти нехотя:
— Я думаю, если мы всерьез нуждаемся в этих войнах, то нужно провести не одну акцию, а серию антисоветских акций как в Токио, так и в Израиле. Японцы хотели под шумок отхватить себе назад наши острова, но и у них ничего не вышло. Будет вполне естественно, если израильские экстремисты начнут теперь нападать на наших дипломатов и на наши посольства в Европе и в США, японские — в Токио. После каждого такого эпизода мы будем публиковать ноты протеста, и одновременно наша пресса и ряд газет на Западе начнут кампанию с призывом обуздать сионистов. Нужно раскалить антиизраильские и антияпонские настроения и у нашего населения, и за рубежом. Это не очень трудно, и тех, и других в мире любят почти одинаково. Но даже когда эти настроения приблизятся к критической точке, мы будем провозглашать сдержанность. Сдержанность до той минуты, пока какая-нибудь акция жидов или японцев уже как бы не оставит нам выбора…
— Сколько времени вам нужно на подготовку этих акций? — спросил Стриж. При всем том, что этот хитрец Зотов вроде бы не сторонник задуманных Стрижом блиц-войн, нельзя не отметить его делового подхода к поставленной задаче.
Зотов пожал плечами и в очередной раз посмотрел на Митрохина.
— Павел Иванович лучше меня знает, что все зависит от бюджета. Если мы хотим, чтобы все было чисто, то нападения на наших дипломатов должны быть проведены действительно израильтянами и японцами. А им нужно платить валютой…
— Платить жидам, чтобы они нападали на наши посольства?! — воскликнул маршал Вязов.
Лицо Зотова посерело и превратилось в сухую маску. Он терпеть не мог Министра обороны Вязова, единственного из горбачевцев, оставленного Стрижом и Митрохиным в Новом Патриотическом правительстве. Конечно, они оставили Вязова вовсе не потому, что во время августовского переворота Вязов легко переметнулся на их сторону. Просто, когда во главе армии стоит старик, больше трясущийся за сохранение своей должности, чем за все остальное, невозможен никакой альянс между армией и КГБ и, значит, невозможны никакие посягательства двух этих сил на реальную власть в Кремле. Но именно то, что Зотов и Вязов ненавидели друг друга, как раз больше всего устраивало Стрижа и Митрохина.
— Речь идет, Дмитрий Матвеевич, не просто о нападении евреев на наши посольства, — мягко сказал Вязову Митрохин. — Насколько я понял Алексея Федоровича, речь идет о ЗВЕРСКИХ нападениях. — И он взглянул на Зотова: — Да?
— Ну-у-у… конкретный характер акций еще нуждается в разработке… — уклончиво протянул Зотов, так и не поняв по реплике Митрохина, какую же позицию он занимает по отношению к идее Стрижа о разгроме Израиля и Японии.
Стриж тоже в упор посмотрел на Митрохина. В конце концов, именно от Митрохина зависит окончательное решение. И как это Митрохин всегда умеет оставлять за собой последнее слово! Казалось бы, все идеи и вся инициатива Стрижа, но каждый раз получается так, что решающее слово — за Митрохиным…
Между тем Митрохин, убедившись, что все члены Политбюро смотрят на него, сказал не спеша, с раздумчивыми, почти актерскими паузами:
— Я думаю, что в обычных условиях… ну, то есть при условиях внутренней стабильности в стране… на разработку этих акций Комитету понадобилось бы… ну, скажем… от шести до десяти месяцев. И, конечно, не меньше двухсот миллионов долларов…
Бешенство отразилось на лице Стрижа — Митрохин явно торпедировал его предложение. «При условиях внутренней стабильности!» В условиях стабильности на хер нужны эти войны!..
— Но! — повысил голос Митрохин. — Мы находимся в необычных условиях. Народ никак не хочет вернуться к былой дисциплине. Тысячи каких-то кликуш и пророков заполняют поезда, рынки, вокзалы и предсказывают черт-те что — Страшный суд и Конец Света в двухтысячном году… — Митрохин встал и неспешным, воистину державным шагом прошелся по Грановитой палате: — В
