под глазами большие черные дуги, которые она пытается скрыть под макияжем.

Дагни была старше всего на три года, но сестры никогда особенно не дружили. Они были очень несхожи, и у Эльмы всегда складывалось ощущение, что она раздражает Дагни, даже ничего не делая для этого специально. Сколько Эльма себя помнила, она всегда завидовала сестре. У той всегда был большой круг общения, она привлекала к себе людей своей искренней улыбкой и приятным обхождением. У нее было такое свойство: с ней всегда всем было хорошо, она ко всему относилась с интересом. Выслушивая кого-нибудь, она наклонялась к нему, не мигала и усердно кивала головой. Исключением здесь была лишь Эльма. Обычно Дагни смотрела на Эльму как на младшую сестренку: не с любовью, а как на отстающую. Как на сестренку, которая ничего не понимает. Сестренку, за которой надо следить, чтобы она как-нибудь не осрамилась. Например, указывать ей, что вот эта футболка не подходит к вон той юбке или что глаза накрашены неровно. Эльма потеряла счет всем тем разам, когда ей приходилось выслушивать, какая ее сестра «красивая девочка» да какая она «милая и умненькая». Эльма сомневалась, что Дагни приходилось выслушивать то же самое о ней.

Сколько Эльма себя помнила, они никогда не играли вместе. Когда к Дагни в гости приходили подруги, они всегда закрывались, а когда пятилетняя сестренка пыталась войти, всем скопом наваливались на дверь. Она помнила, как стояла в коридоре и плакала, и стучалась, пока не приходила мама и не находила для нее другое занятие. Позже она и помыслить не могла о том, чтобы водиться с Дагни и ее подругами. Девчонками, которые так по-дурацки верещали, если слышали что-то смешное, интересное или страшное.

А еще Дагни всегда знала, чего хочет и к чему стремится. В родительском доме на стене висела фотография шестилетней Дагни в костюме медсестры, а сейчас она работала акушеркой в Акранесской больнице. Когда ей было всего четырнадцать лет, она познакомилась с Видаром и никогда не сомневалась ни в их союзе, ни в самой себе. Через столько лет они по-прежнему были вместе, у них было двое детей, свой дом, внедорожник и все, что должно быть у среднестатистической семьи. Эльме с трудом верилось, что для создания их обеих были задействованы одни и те же гены.

– Что новенького в полиции, Эльма? – спросил Видар, также не отказавшийся от чашки кофе. Эльма открыла рот, чтобы ответить, но ее опередила Дагни.

– Ой, а я чего скажу, – воскликнула она. – Отгадайте, кто беременный! – И не дождавшись ответа, она продолжила: – Магнея, жена Бьяртни! – и она посмотрела на остальных, ожидая реакции. Условия конфиденциальности на работе никогда не мешали Дагни обсуждать личные дела пациентов.

– Правда? – удивилась Адальхейдюр. – А я уж начала думать, что там что-нибудь не так. В смысле, физически. Сейчас ведь не подойдешь и не спросишь: неровен час, обидишь.

– Нет-нет. Она уже на одиннадцатой неделе, – сказала Дагни. На полу заплакал Йёкюль, потому что брат отнял у него игрушечную машинку. Дагни легонько толкнула Видара и послала ему выражение лица, означавшее, что он должен присмотреть за детьми.

– Давайте я, – поспешила сказать Эльма и встала. Она взяла маленькое тельце на руки и стала ходить с ребенком по кухне. Тонкие волосики пахли чем-то сладким. Как только малышу дали соску, плач затих. Он повернул головку набок, улыбнулся Эльме и закрыл глаза.

– Только вы никому не говорите, это пока для всех секрет, – продолжила Дагни.

– Конечно, мы никому не скажем, – пообещала Адальхейдюр.

– Ай, только не надо, чтобы он сейчас засыпал, а то он вечером спать не будет. – Дагни увидела, как обстоит дело с Йёкюлем.

– Но он же устал, – сказала Эльма, крепче прижимая его к себе. – Смотри, как ему у тети хорошо.

– Эльма, ну правда: если он заснет сейчас, то его вечером не уложишь. Ему стоит всего на пять минут задремать – и все, как будто сделали укол бодрости в попку.

– В попку, – встревожился Александер и поднял глаза от машинок, которые сосредоточенно расставлял на полу. – Кому будут делать укол в попку?

– Никому не будут, дружочек, – заверил его Видар.

– Он до сих пор не забыл, как ему в четыре года прививку делали, – прошептала Дагни, когда Александер снова занялся машинками. – Вот ей-богу, мне кажется, он от этого так и не оправится.

С тех пор, как Эльма пришла домой, и до того, как она отправила сообщение, прошло минут десять. Ее сердце неистово билось, и она не могла усидеть спокойно. Однако решение уже было принято, так что она включила душ и попыталась смыть свой страх под горячей водой.

Она не собиралась туда идти. И даже отвечать не собиралась. Было проще простого сослаться на занятость. Весь город знал, что полиция расследует дело Элисабет и что расследование продвигается весьма медленно. Начали даже поговаривать, что акранесской полиции такое дело не по зубам. Хёрд бурчал сквозь стиснутые зубы, что, мол, звонил начальник полиции из Рейкьявика и спрашивал, не нужно ли им подкрепление. Так что у Эльмы было вполне законное оправдание, чтобы никуда не ходить.

Она еще раз взглянула на себя в зеркало и глубоко вдохнула. Сандра в ответ написала лишь одно слово: «Отлично» – и еще смайлик. Эльма снова задалась вопросом, не придут ли туда Кристин и Силья. Подруги детства, с которыми она много лет не виделась. Часть ее желала, чтобы мама оказалась права насчет того, что воскресить старую дружбу никогда не поздно. Она чувствовала, что ей кто-то нужен. Конечно, из-за этого расследования в последние дни у нее было много хлопот. Но как только это закончится, она снова будет вечерами напролет просиживать одна за компьютером или у телевизора.

Перерыв весь гардероб, она выбрала черные брюки и черную блузку. Не чересчур броско, не чересчур роскошно. Она пригладила расческой волосы, попыталась расправить самые непослушные локоны и накрасила губы помадой. Когда пришла пора выходить из дому, она была как будто частично не в себе. Она надела старое потрепанное пальто и тотчас пожалела, что мало интересуется покупкой одежды. Большей части ее гардероба была как минимум уже пара лет. Она взялась за ручку двери и тотчас снова отпустила ее.

Нет, так не пойдет.

Ее ладони покрылись холодным потом, и она подумала, что, если так будет продолжаться, она просто грохнется в обморок. Она открыла холодильник и достала пиво. Выпила всю банку, сидя за столом на кухне и смотря на пустынную улицу. После этого ей стало чуть лучше.

Встреча