Бьёрг провела их в кухню, где сидел Ингибьёртн Грьетарссон, поглощенный чтением газеты «Скессюхортн»[12]. Он не сразу поднял глаза, словно сперва хотел дочитать статью. Потом он снял очки с толстыми стеклами и закрыл газету. У Ингибьёртна были волосы с проседью, сам он был плотного телосложения с маленьким вздернутым носом, а одет в свитер с узором из ромбов. Эльма знала, что ему уже около семидесяти, а преподает он исландский язык. В его манерах было что-то такое, из-за чего ей было трудно представить его в роли школьного учителя. Он встал, сухо поздоровался и указал им на сиденья напротив себя.

– Простите, что побеспокоила вас в выходной, – начала Эльма.

– Это беспокойство небольшое, милочка. Хотите кофе? – спросила Бьёрг.

– Нет, спасибо. Нам бы стаканчик водички… – ответила Эльма. – После крепкого кофе у Бергторы у нее до сих пор немного пучило живот.

– Мне бы тоже стаканчик водички, – улыбнулся Сайвар.

– Конечно, – ответила Бьёрг и дала воде немного потечь из крана, а потом наполнила два стакана. – Вы пришли из-за женщины, которую обнаружили у маяка? – полюбопытствовала она.

– На самом деле, да, – ответила Эльма. – Насколько я понимаю, много лет назад она училась в вашем классе, – добавила она, обращаясь уже к Ингибьёртну.

Ингибьёртн откашлялся:

– Да, да, это так. Сначала это имя ничего мне не говорило, но потом в газетах опубликовали фотографию, и я вспомнил. Я ее годами не видел, если честно, даже забыл о ее существовании. У меня в жизни этих детей столько было… некоторые так и живут в нашем городе, а другие уезжают, немудрено, что их забываешь.

– Понимаю, – кивнула Эльма. Не успела она продолжить, как ее перебила Бьёрг:

– Постой-ка, я тебя раньше не видела. Ты в полиции новенькая? – Она села рядом с Ингибьёртном и стала смотреть на Эльму.

– Да, я здесь недавно. А раньше работала в полиции Рейкьявика, – ответила Эльма.

– Да ну? И для разнообразия решила переехать в нашу глушь? – продолжала любопытствовать Бьёрг. Она сложила руки на столе крест-накрест. Ногти у нее были длинные, с бледно-розовым маникюром.

– Да… – Эльма замялась. – Правда, здесь у меня прошло детство.

– Да ну? И чья ты дочь?

– Моих родителей зовут Йоун и Адальхейдюр, – ответила она и вдруг почувствовала себя как на допросе.

– Йоун и Хейда? Хейда, которая в муниципалитете работает?

– Да, – ответила Эльма, и Бьёрг кивнула, явно довольная, что может соотнести ее с кем-то знакомым.

– Но я хочу спросить… – начала Эльма, но закончить ей не дали.

– Зато вот тебя я узнаю, – перебила Бьёрг и кокетливо улыбнулась Сайвару. Сайвар не ответил, лишь кивнул. Эльма заметила, что он с трудом прячет усмешку. Ингибьёртн, казалось, ничего не замечал. Эльма вежливо кашлянула и продолжила:

– Насчет Элисабет: по-моему, она была очень одиноким ребенком. Друзей у нее было мало. Это действительно так?

– Ну, это я не слишком хорошо помню, – вздохнул Ингибьёртн. – Но для ребенка она была чересчур серьезная, что верно, то верно.

– Вы знаете, были ли у нее дома какие-нибудь проблемы?

– Да, что-то подобное припоминаю. Я помню ее мать, Хатлу. По-моему, эта женщина чего-то не договаривала. Она в тот год мужа потеряла, он на море погиб. Это была ужасная катастрофа. Никто не ожидал шторма, а он внезапно пронесся над землей и опрокинул судно с двумя человеками на борту. Никто из них не спасся. – Ингибьёртн достал платок и стал протирать очки, а потом упрятал их в очечник, обтянутый велюром. – Но ее здоровье окончательно подкосило даже не это, а ребенок, которого она вскоре родила. Бедный мальчик прожил всего две недели. Говорили, внезапная младенческая смертность.

– Хатлу я помню, – сказала Бьёрг. – Я просто не поняла, что это ее мать. Я знаю, что она выпивала. С тех пор как умер этот ребенок, она ничем другим не занималась. Только пила и шлялась где-то. И все об этом знали, но никто ничего не предпринимал. Даже представить сложно, что вынесла эта девочка. – Бьёрг поежилась. – Я думаю, ей в основном было все равно. Не знаю – в те времена люди как-то меньше беспокоились.

Они замолчали. На улице ветер усилился, мелкие дождевые капли щелкали по оконному стеклу. Из каморки в глубине за кухней донеслось жужжание стиральной машины, которая настолько увеличила скорость оборотов, что звук отдавался эхом.

– А вы не замечали, Элисабет не обижали? – спросила Эльма.

Ингибьёртн вздохнул:

– В первый год я ничего не замечал. У нее была там подруга. Судя по всему, ей было хорошо. Только на следующий год я заметил, какая она одинокая. Или на третий год? Не помню. Но она не одна была такая. Некоторые дети просто предпочитают играть одни, но я в этом ничего такого не видел. Мне самому никогда не была нужна большая компания, мне всегда нравилось одному. Если человек самодостаточен, я считаю это признаком душевного здоровья и ума.

Эльма кивнула и притворилась, что не замечает, как Сайвар опустил голову и снова попытался скрыть усмешку.

– Вы не замечали, чтобы ее дразнили? – спросила она и незаметно толкнула Сайвара ногой под столом.

– В моем классе – нет, – отрезал Ингибьёртн. – Если вам хочется узнать, что творилось на школьном дворе, поговорите с дежурными нянечками. Это они за детьми на переменах следят. А я ставил во главу угла поддержание дисциплины в классе. По-моему, это как раз то, чего не хватает современной системе образования. Сейчас учителя должны следить за своими словами и поступками, чтобы не настроить против себя толпу родителей. Раньше такого не было. Раньше ученики уважали учителей. Но времена изменились, и явно не в лучшую сторону.

– Вы перевелись в Политехнический колледж, так? – сказала Эльма.

– Да уже много лет назад. Кажется, через некоторое время после того, как Элисабет переехала. Да, точно, году в девяносто втором. Преподавание в Политехническом колледже мне больше нравится. Там учатся только те, кто хочет учиться. А остальные… им в моей аудитории делать нечего. Я им без колебаний указываю на дверь. Тем, кто хочет учиться, остальные не должны мешать.

Эльма кивнула. Она и раньше слышала, что Ингибьёртн – строгий преподаватель. И чудаковатый. Если верить Сайвару, то опоздавших учеников он заставлял стоять перед классом, объяснять причину опоздания и просить извинения. И редко кто опаздывал на его уроки. Чаще их прогуливали.

– Какие у Элисабет были подруги?

– Если честно, я за этим особо не следил. Эти девчонки вечно как-то вместе кучкуются. Так уж оно в этом возрасте. К тому же дети не сами выбирали, с кем