Такого ответа Эльма не ожидала. В голосе Эйрика не было ни тени сожаления, произнося это, он хладнокровно смотрел им в лицо.

– И долго длился ваш роман? – спросила Эльма.

Эйрик пожал плечами:

– Год. Может, чуть больше. Точно не помню.

– Элисабет захотела развестись из-за того, что узнала об измене? – спросил Хёрд.

– Нет, насколько я знаю, она об этом понятия не имела. А даже если и знала, я уверен, что ей было все равно.

– А почему вы были так против развода с Элисабет? – спросила Эльма.

– Я любил Элисабет, – ответил Эйрик, и Эльма услышала в его голосе горечь, когда он добавил: – А она никогда меня не любила. Я вообще не уверен, что она когда-нибудь любила кого-нибудь.

– Много дел? – спросил Сайвар и оторвал взгляд от дороги, чтобы улыбнуться Эльме. Они ехали к Бергторе, любовнице Эйрика.

Эльма, поглощенная печатанием чего-то в телефоне, подняла глаза и улыбнулась в ответ.

– Конечно, – сказала она.

Солнце стояло в небе низко и светило прямо в машину, золотя светлую кожу Эльмы. Сайвар увидел, что при таком освещении в серых глазах Эльмы появляется прозелень.

– Планы на вечер есть? – спросил он.

Эльма ответила не сразу.

– Не знаю, – произнесла она, немного помолчав. – Смотря, как долго мы задержимся на работе.

Сайвар надеялся, что работа затянется надолго. Лучше до самого вечера. Тогда ему не надо будет идти на ужин к тестю и теще, сидеть там и слушать пустопорожние беседы, во время которых все думают, не окажется ли этот их совместный ужин последним. Он чувствовал себя скованным. С тех пор как Тельма узнала о болезни матери, все вечера проходили в бесконечных рассуждениях о болезни и в просмотрах статистики о проценте выживаемости пациентов с раком груди. Сайвар заметил, что Тельма стала бояться и за себя и смотрела всю попадавшуюся ей информацию об опухоли молочной железы или удалении молочных желез. Она собиралась пойти провериться, нет ли у нее самой рака груди.

Сайвар чувствовал и сострадание к ней и ее родным – и угрызения совести из-за того, что сам был от этого далек. Тесть и теща всегда были симпатичны ему, они сразу его приняли. И все-таки его не покидало ощущение, что он ждет. Ждет подходящего момента сказать Тельме, что все кончено. Он надеялся, что ожидание не затянется надолго, но все же подозревал, что подходящий момент настанет не сразу.

– Наверное, нам надо свернуть вот здесь. – Эльма указала на боковую дорогу налево.

Сайвар так резко нажал на тормоза, что Эльму отбросило вперед. И лишь благодаря ремню безопасности она не расшибла лоб о бардачок.

– Прости, – сконфуженно улыбнулся ей Сайвар.

– Ничего страшного, – ответила Эльма, потирая грудь в том месте, в которое неприятно врезался ремень. – Я тебе попозже отомщу.

Они припарковали машину возле одноэтажного дома, обшитого белым рифленым железом, и с синей крышей. Рядом с домом виднелись овчарни, но огороженный выгон перед ними был пуст. Когда они пошли к дому, навстречу им выбежала с лаем собака исландской породы.

– С такой собакой и дверного звонка не надо! – послышался веселый женский голос. Женщина пошла навстречу им, заслоняя рукой глаза от солнца. Ее потертая куртка, большие резиновые сапоги и испачканные в земле хозяйственные перчатки говорили о том, что ее оторвали от работы. Она стащила одну перчатку, представилась и поздоровалась с Сайваром и Эльмой. – Проходите в дом! – предложила она, распахивая входную дверь белого домика. – Я думаю, вы хотите со мной поговорить.

Бергтора была светловолосая, с обветренным румяным лицом, крепкого телосложения. Эльма подумала про себя, что Эйрик едва ли нашел бы женщину, менее похожую на Элисабет. Казалось, Бергтора не стеснялась и совсем не удивилась их визиту. Она тотчас принялась варить кофе и поставила на стол перед ними улитки с корицей.

– Не трудно ли следить за хутором и за детьми? – спросила Эльма.

– И да, и нет, – ответила Бергтора, расставляя на столе перед ними чашки и тарелки. Она не повышала голоса, он сам по себе был необычайно громкий. – У нас тут овчарня общая на два хутора, а моей собственной скотины там всего ничего. Мы с ними хорошо ладим и все делаем вместе.

Эльма кивнула. Она не заметила другого хутора, стоявшего под горой, на отшибе от дороги, а сейчас отлично видела его из окна.

– Здесь по-настоящему красиво, – сказала она. Бурые, серые и бледно-зеленые горные склоны вокруг живописно пестрели за окошком маленького домика. Эльма была бы не прочь поселиться здесь, за городом, среди этой величественной природы.

– Да уж, если спросите меня, то Квальфьёрд – самое красивое место на земле, – с улыбкой произнесла Бергтора. – Я всегда здесь жила и, наверное, всегда буду жить.

– Мы приехали к вам, чтобы расспросить об Эйрике, – начал Сайвар.

– Сейчас, момент. – Бергтора резко встала. – Вы притащились из такой дали, а от меня без кофе никто не уходит. – Она наполнила их чашки и пододвинула к ним тарелки, на которых лежали улитки с корицей.

– Спасибо, – поблагодарил Сайвар и отпил маленький глоток горячего кофе. – Насчет Эйрика. Вроде бы у вас с ним какое-то время был роман.

Бергтора спокойно кивнула.

– Здесь хвастаться нечем, – сказала она. – Не в последнюю очередь потому, что я сама – жертва такого поведения. Мой муж изменил мне с другой женщиной, и это одна из причин, почему я его выгнала и теперь торчу на этом хуторе одна с двумя сыновьями. – Она улыбнулась. Судя по всему, это не особенно ее огорчало. – Мы с Эйриком познакомились через детей. Они часто играют здесь вместе. Они ровесники, и это очень удобно.

– Тогда вы, наверное, знаете, что мать его детей в эти выходные погибла, – сказала Эльма и стала следить за реакцией Бергторы.

– Да, знаю, – ответила Бергтора. – Это большое горе, и я искренне надеюсь, что того, кто это сделал, скоро отыщут. Бог свидетель: несмотря ни на что, я ей не желала зла. Даже если это было не заметно.

– Вы знали, что Элисабет пыталась подать на развод с Эйриком?

Бергтора удивленно посмотрела на Эльму:

– Нет, понятия о том не имела.

– Для вас это неожиданность? – спросила Эльма, увидев реакцию Бергторы. Та казалась сбитой с толку, словно эта новость вывела ее из душевного равновесия.

Бергтора немного помолчала, а потом решительно ответила:

– Да. Да, вынуждена признать: так и есть. – Она вздохнула. – Мы так часто говорили, что нам надо бы начать жить вместе. По-настоящему. Он все собирался… поставить точку. Но ему не хотелось ее травмировать, ведь он говорил, что она такая ранимая.