я не знаю! Только тогда это была его диссертация, а в настоящее время этот узловой вопрос входит почти в каждый курсовой проект, который готовят студенты на выпускном курсе.

Пал Саныч положил передо мной желтоватый лист бумаги.

— Обрисуйте!

Ох, как не хватает компьютера с программой Эксель! Ну да ладно!

— Допустим, у нас под обработкой пять составов, — начала я чертить схему, — один с мукой в мешках, другой с парфюмерией в ящиках, третий…

Дверь открылась, и на кафедру зашли несколько представительных мужчин в строгих костюмах.

— Аудитория готова к проведению госэкзамена, — отрапортовала им Надежда Аркадьевна. — Во сколько можно начинать?

Члены комиссии — догадалась я.

— Начнем ровно в десять, — посмотрев на часы, сказал один из них, наверное, самый главный.

Он остановился перед столом, за которым я сидела, внимательно рассматривая схему. Посмотрел на меня.

— Вы на каком курсе учитесь?

— Я только хочу поступить, — ответила я.

— А откуда такие знания?

— Училась в техникуме, работаю на производстве…

— Она еще и самообразованием занимается, — вставил Пал Саныч, — научные статьи читает.

— А откуда вам известно о принципиально новых схемах расстановки технологических линий? — продолжал меня спрашивать председатель комиссии.

— Ну так я работаю на железной дороге, — нашлась я, — постоянно требуется совершенствовать технологию грузопереработки.

— Нам такие кадры и на кафедре не помешают.

— Так ей же сначала выучиться надо, — напомнил Пал Саныч, — вот, хочет сразу на третий курс поступить.

— Ну, так пиши рапорт на имя начальника, а я завизирую свое ходатайство!

— Понял, — радостно откликнулся Пал Саныч.

— Спасибо большое, — выразительно посмотрела я на доброго председателя комиссии.

Члены комиссии ушли на госэкзамен, а мы опять остались на кафедре втроем.

Пал Саныч диктовал текст рапорта, а Надежда Аркадьевна печатала на пишущей машинке. Когда бумага была готова, Пал Саныч внимательно ее прочитал и поставил внизу свою подпись.

— Теперь дождемся Петра Ивановича, завизируем его ходатайство, и я пойду в приемную, — жизнерадостно сообщил он.

— А как долго ждать решения? — мне неудобно было сидеть тут и мешать людям работать. — Может, мне приехать в другой раз?

Хотя, честно говоря, хотелось уже довести дело до ума, и больше к этому вопросу не возвращаться.

— Думаю, часа через два будет решение, — сказала Надежда.

— А давайте я пока схожу по делам, а часа через два вернусь, — предложила я.

— Если вам так удобно, давайте сделаем так, — одобрил Пал Саныч и вдруг замялся, — кстати, мне очень неловко спрашивать.

— Что вы хотите спросить? — я была сама доброжелательность и открытость.

— Вы не поможете мне с диссертацией?

— С удовольствием помогу, — охотно согласилась я. — Всем, чем смогу.

— Мне нужна свежая информация о работе станций.

— Да без проблем, напишите на листочке по пунктам. А я как выйду на смену, все узнаю и подробно запишу.

Я решила скоротать эти два часа в парке культуры и отдыха, который был через дорогу.

День только начинался, пахло сыростью и свежей листвой. Но уже припекало солнышко, растворяясь в прозрачном воздухе. За прилавком с мороженым стояла продавщица. Открывались кассы аттракционов. А посетителей было пока немного. Я выбрала свободную лавочку в тени раскидистых лап ели, села на нее и задумалась.

Вот я и добралась в этом времени до Пал Саныча. Только не чувствую к нему ровным счетом ничего. Никаких чувств. Даже обычного волнения нет. Даже сердце ни разу не затрепетало. Так, деловые отношения, любезность, интерес к науке, и все.

А вот то, что опять сижу в этом парке на лавочке, еще как волнует. Потому что мы гуляли здесь с Димой. И от воспоминаний сердце еще как трепещет. И то, что он сейчас не рядом, еще как огорчает.

Я так старалась, попав сюда, творить добрые дела. Все надеялась, что высшие силы за это меня вознаградят и отправят обратно, в мой привычный мир. Впрочем, не только тайный смысл толкал меня на добрую стезю.

Конечно, в первую очередь я делала все, что могла, для собственного выживания в незнакомой среде. Но помогая самой себе, я помогала и другим.

Ритку я старалась воспитывать для ее же блага — по велению сердца. Помочь деду съездить в Москву к сестре — тоже. И еще, помогая им, я чувствовала, что мне самой от этого становится хорошо.

Даже к Вадиму я испытываю человеческие чувства. Прежде всего, мне его жалко. Очень уж обижен он жизнью. В детстве не нужен был собственной матери. Потом женился на девушке, которая хотела отомстить другому. А потом вынужден был во всем подчиняться властной жене. Ведь не случись моего попадания в тело Альбины, так бы и не получила эта семья честно заработанную квартиру!

И именно поэтому я сказала Диме, что наш поезд ушел.

Из-за ажурной листвы деревьев проглядывало величественное здание института. Проехал по дороге с веселым треньканьем трамвай — два красных вагончика с желтыми полосами.

И как мне признаться самой себе, что я не хочу возвращаться в то время, где пробки, грязный воздух, всякие вирусы, бесконечные интриги и опасности на каждом шагу? И шаркает под ручку со мной престарелый спонсор?

Я взглянула на часы. Время до сих пор не подошло. Конечно, без интернета и мобильника оно будет тянуться. Ничего удивительного. Пойти купить мороженое? Или попить газированной воды с сиропом из автомата? Или пойти прогуляться по парку?

В разные стороны разбегались многочисленные дорожки для прогулок среди высоких деревьев. Я пошла по одной из дорожек в северную часть парка. Интересно было, куда забреду. Дорожка привела меня к большой круглой площадке. С краю была сцена с рампами и приспособления для светомузыки.

— Танцплощадка, — неожиданно услышала я ворчливый старческий голос неподалеку.

Я обернулась. Рядом со мной стоял, опираясь на палочку, приличного вида дедушка в сером летнем костюме и шляпе.

— Здравствуйте, — решила я проявить уважение к пожилому человеку.

— Здравствуйте, — приветствовал он меня в ответ. — Ну, и как вам идея танцевать на костях?

Сумасшедший, что ли? Надо, не подавая вида, скорее линять отсюда. Мало ли, что ему взбредет в голову. Я на всякий случай прикинула, как лучше будет увернуться от палки.

— Вы хоть знаете, молодежь, — не унимался мой случайный собеседник, — что на этом