поля зрения, теперь подступила так близко, что он будто смотрел сквозь тоннель – солнечный свет становился все дальше, бледнее. Он закрыл глаза.

Так я и умру.

Четыре слова.

Он сосчитал слова, ожидая, что тело вот-вот поддастся тьме реки, но тут ощутил, как что-то крепко обхватило его запястье. Он снова открыл глаза. Сафия ухватила его и изо всех сил тянула к поверхности. Экон попытался помочь, двигать ногами, но силы истощились, а в легких не осталось воздуха. Вырвавшись на поверхность, он охнул.

– Давай! – крикнула она. – Попытайся грести!

Экон сосредоточился, борясь с наступавшим на глаза туманом. Сафия тащила его к одной из отмелей. Волна облегчения окатила его, когда ноги нащупали опору, а Сафия помогла ему подняться. Но он тут же услышал ее крик. Они оба отскочили назад.

Нанаболеле поднимался из-под воды, и теперь Экон смог в полной мере оценить его размер. Существо было длиннее его, и оно приподнималось на когтистых лапах, неуклюже приближаясь к ним, словно огромный крокодил. У Экона внезапно появилась идея.

– Держись позади, – сказал он. – Я кое-что попробую.

– Что ты…

Он подбежал к чудовищу, не давая себе времени испугаться. Нанаболеле зашипел, явно удивленный внезапным движением, и резко повернул голову налево. Экон метнулся направо. У него была доля секунды, когда существо не смотрело в его сторону, и он ей воспользовался. Он прыгнул и бросился всем телом на чешуйчатую спину нанаболеле. Тварь пахла рыбой и болотной водой, чешуя была скользкая, но он держался. Существо завизжало.

– ЭКОН! – крикнула Сафия. – Ты с ума сошел?

– Помоги мне! – крикнул Экон. Нанаболеле выгибался, метался, отчаянно пытаясь сбросить его. – Помоги его перевернуть! – Он не видел Сафию, но услышал что-то вроде стона, а потом ощутил, как она оказалась у него за спиной и тоже вцепилась в чудовище. Из пасти нанаболеле вырвался дикий хриплый звук, щелкнули массивные челюсти, но Экон чувствовал, что тварь устает. Движения существа замедлялись, а паузы между ними становились дольше.

– В следующий раз, когда он замрет, – сказал он Сафии, – резко перенеси вес вправо!

Ответить Сафия не успела. Нанаболеле резко повернулся влево, выгибая голову, чтобы посмотреть Экону в глаза. Он увидел, как чудовище раздувает ноздри, услышал рык, а затем оно замерло.

– Сейчас! – Используя весь накопленный импульс, он перенес вес на бок, Сафия сделала то же самое. Мир перевернулся, Экон ударился спиной о землю. Ему удалось выбраться из-под нанаболеле и вытащить Сафию. Существо жутко завизжало, а затем внезапно застыло, как каменное. Они оба вскочили на ноги и несколько секунд просто молча смотрели на него.

– Он… мертв? – спросила Сафия. В ее голосе звучала растерянность.

– Нет. – Экон покачал головой. – Без сознания.

Она повернулась к нему:

– Как ты до этого додумался?

– Это была просто догадка. – Экон по-прежнему наблюдал за нанаболеле. – Может, это и не крокодил, но я подумал, что он, по крайней мере, принадлежит к тому же роду. А любого крокодила можно обездвижить с помощью тонической иммобилизации.

Сафия пристально посмотрела на него:

– Тонической чего?

– Это физиологический феномен, при котором…

– Выражайся на замани, пожалуйста.

Экон вздохнул:

– Если перевернуть крокодила на спину, он впадет в кататонию, в общем, будет не способен пошевелиться.

Они оба снова посмотрели на нанаболеле. Он явно был жив – Экон видел, как поднимается и опускается его чешуйчатая грудь, – но его зрачки расширились, а тело оставалось неподвижным.

– Тоническая иммобилизация, – повторила Сафия. – Нужно запомнить на будущее.

– Надеюсь, не на ближайшее, – сказал Экон. Он осмотрелся. Похоже, тетушка Матопе – Амакойя – довезла их примерно до середины болот. Он вздохнул. – Вернуться к дороге не выйдет. Придется идти вдоль берега.

Сафия вздохнула:

– Я боялась, что ты это скажешь.

– Давай. – Экон глубоко вдохнул и зашагал по отмели. – Нам предстоит долгая прогулка.

Часть 3. Удача подходит, как черепаха, и убегает, как газель

Ужасный грех. Бинти

Мама говорит, ложь – ужасный грех.

Но сегодня вечером без нее не обойтись.

Я крепче сжимаю руку Нии, когда мы вместе идем по многолюдным улицам Лкоссы, на каждом шагу сдерживая смешки. Воздух вокруг нас сладковатый от густого запаха духов Нии – смесь жасмина и цитруса. Не знаю, от чего у меня кружится голова – от этого запаха или от пальмового вина, которое мы стащили раньше, – но я не против этого теплого ощущения. И все же сквозь приятный туман пробивается беспокойство.

– Ты… – Я сбиваюсь, икнув. – Ты уверена, что нас пустят? На самом деле ведь мы обе младше…

– Точно, – заверяет меня Ния, подталкивая вперед, за угол. Она непринужденно улыбается – такая улыбка сразу наводит на подозрения. – Доверься мне, – продолжает она. – Это общественный праздничный костер, там не будет никого достаточно трезвого, чтобы задавать вопросы.

Ответ не самый успокаивающий, но я вынуждена его принять. Как нарочно, мы проходим мимо мужчины, который явно выпил немало. Он улыбается во весь рот, желает нам счастливого дня Связывания и вкладывает в руки монеты шаба. Ния ухмыляется.

– Ладно, – соглашаюсь я. – Ты меня убедила.

Солнце село несколько часов назад, но улицы Лкоссы по-прежнему полны. Это результат удачного случая: день Связывания – религиозный праздник, который дает всем в этом городе редкий шанс праздновать вместе. Я вспоминаю о том, как много лет назад мы с мамой бродили в этой толпе, не наслаждаясь праздником, а подбирая объедки. Теперь это воспоминание кажется далеким.

– Мы пришли, – объявляет Ния, показывая вперед. Я поднимаю взгляд и вижу несколько вбитых в землю шестов, увенчанных факелами. К ним привязаны синие, зеленые и золотые ленты, а сами шесты расставлены так, чтобы ленты очертили границы участка. Внутри люди. – Готова? – Ния бросает на меня взгляд, как бы говоря, что времени на сомнения больше нет. Нет обратного пути. Я проглатываю комок в горле:

– Готова.

Мы подходим к высокому человеку, который стоит у входа на огороженный участок – это кто-то вроде охранника, – и, разглядев нас в темноте, он тут же прищуривается.

– Доброе утро, господин, – певучим голосом произносит Ния. – Мы хотели бы оплатить вход для двоих, пожалуйста. – Она протягивает ему деньги, по одной федха за каждую, но мужчина не берет их. Он по-прежнему недоверчиво разглядывает нас.

– Сколько вам лет? – медленно спрашивает он.

– Достаточно. – Ложь легко срывается с губ Нии, которая демонстративно хлопает длинными ресницами. Помедлив, охранник смягчается.

– Вижу… – Его тон мгновенно меняется. – Как тебя зовут?

– Дайя, – отвечает она, и даже я почти верю ей. Она выжидающе смотрит на меня. – А это моя подруга…

– Рашида. – Я уже достаточно натренировалась, чтобы произносить это имя, оно дается легко. Как только произношу его вслух, я чувствую звон внутри. Это восторженное ощущение возможности быть кем-то другим, чем-то другим, хотя бы на несколько часов. Сегодня я Рашида, я вовсе не дочь печально известной Кобры и уж точно не девушка, настолько нищая, что ей приходится одалживать платье.

Охранник в последний раз окидывает нас взглядом, но я