обществе в целом. Последствия этих технологий и дискурсов с точки зрения отношения вооруженных сил к более широкому обществу и новой экологии войны практически не затрагиваются. В мире с сильно поляризованными взглядами неясно, как вооруженным силам сохранить свою аполитичность в отношениях с правительственной бюрократией, которая сама пытается разобраться с четвертой промышленной революцией. Существует реальная опасность того, что вооруженные силы будут стремиться политизировать свои роли в попытке сохранить себя, даже если они подвергнутся дезинтермедитирующему воздействию цифровизации.

В рамках данного тома мы попытались изучить последствия этого сдвига в репрезентации и переживании войны через измерения данных, внимания и контроля. Мы обнаружили, что современная война легитимизируется, планируется, ведется, переживается, вспоминается и забывается непрерывным и взаимосвязанным образом, через насыщенные цифровыми технологиями поля восприятия. В статье "Радикальная война" мы утверждали, что война и ее репрезентация превратились друг в друга.

ЭПИЛОГ

Существует множество способов, с помощью которых радикальная война поляризует, искажает и подрывает социальную и военную сплоченность. Цифровые индивиды занимают место в новой экологии войны, потому что они получают доступ к сетевым и подключенным сервисам, которые дают пользователям больше преимуществ, чем если бы они вели аналоговое существование, даже если бы это было возможно. Платформы социальных сетей созданы для того, чтобы вызывать тягу к просмотрам и лайкам. В процессе они выравнивают нашу оценку политического насилия, деконтекстуализируя его от непосредственных социальных обстоятельств. Затем этот опыт переосмысливается через глобальное онлайн-сообщество единомышленников. В результате люди становятся поляризованными и изолированными от более широких сообществ.

Например, последствия войн в Ираке и Афганистане оказывают неожиданное влияние на англо-американскую политику. Поражение заставило некоторых ветеранов задуматься о том, ради чего велись эти войны. Некоторые пришли к выводу, что политическая элита метрополии подвела вооруженные силы. В августе 2021 года подполковник морской пехоты США Стюарт Шеллер обратился к Facebook, чтобы поставить под сомнение военную и политическую субординацию и потребовать ответственности за ошибочные решения в отношении Афганистана. Зная, что его видеоролики наверняка повредят его карьере, Шеллер впоследствии записал видео для YouTube и заявил: "Следуйте за мной, и мы развалим всю эту гребаную систему". В контексте восстания 6 января 2021 года в здании Капитолия это обращение к аудитории отражало его эмоциональную реакцию на события в Кабуле, но также подразумевало призыв к действию. Некоторые члены командования Корпуса морской пехоты расценили это как указание на то, что Шеллер хочет увидеть восстание в Вашингтоне и восстановление Трампа на посту президента. Шеллер отрицает, что он хотел революции против конституции США.

Однако это не помешало его выступлениям в Интернете иметь политический эффект. В данном случае в поддержку Шеллера выступили конгрессмен-республиканец Луи Гомерт и конгрессвумен-республиканка Марджори Тейлор Грин. Оба законодателя выступают за Трампа, но они также связаны с теорией заговора QAnon. Теория QAnon утверждает, что "Дональд Трамп ведет тайную войну против элитных сатанопоклонников-педофилов в правительстве, бизнесе и СМИ". Сторонники QAnon были широко представлены в восстании у здания Капитолия 6 января. В то же время теория заговора была перенесена в центр политики теми конгрессменами и женщинами, которые воспринимают QAnon всерьез.

Подобным образом теория заговора стала характерна и для британской политики. В Великобритании бывшие военнослужащие Парашютного полка и ветераны из Ирака и Афганистана участвовали в антивакцинальных протестах COVID-19. Пытаясь попасть в старые студии BBC в знак протеста против того, что MSM распространяет то, что они считают провакцинальной пропагандой, один бывший солдат заявил: "В основном люди из нашего подразделения, служившие в нем, считают, что мы направляем оружие в неправильном направлении". Записанный на смартфон явным членом антивакцинальной политической партии "Альянс свободы", солдат сказал далее:

На этот раз тирания направлена против нашего народа, и мы не видим ее, потому что она на нашей родной земле, где ее никогда раньше не было. Потому что это психологическая война, а не бомбы, мы не можем ее увидеть, потому что она невидима. У нас был такой опыт, мы использовали эту тактику в других странах, чтобы манипулировать, разделять и завоевывать, а теперь мы наблюдаем, как наше собственное правительство и наши собственные военные используют ее против нас. Но единственные мужчины и женщины в этой стране, которые могут противостоять этому, - это те, у кого есть опыт и подготовка, которые мы используем, чтобы помочь нам.

Социальные сети сделали многое для создания медиаэкосистем, где люди, разделяющие контркультурные взгляды, могут встречаться и организовываться. Когда это преподносится как утверждение свободы слова, опасность заключается в том, что теория заговора становится реальностью, а не исключением. Во многих отношениях влияние на политические действия не всегда легко заметить. Однако существует очень большая вероятность того, что онлайновые эхо-камеры приведут к дальнейшей радикализации политики, когда инструменты и методы, применяемые за рубежом, станут средствами, с помощью которых социальное разделение будет использоваться для достижения политического эффекта у себя дома.

И все же кризис COVID-19 показал, что люди могут не обращать внимания на влияние цифровых технологий на их отношение к работе, войне и политике. Во время изоляции люди выходили на балконы своих квартир и пели оперу в знак солидарности со своими соседями. Общество коллективно чествовало медицинских работников, которым они доверили сохранить жизнь, когда мир столкнулся с пандемией. Государства могли работать вместе, чтобы найти совместные пути использования ресурсов на общую пользу. Стало возможным видеть дальше то, что вызывало разногласия, и источники страха и сомнений. В этой книге мы не предлагаем решения проблем, возникших в результате Радикальной войны. Скорее, мы надеемся, что, отобразив трансформации войны в XXI веке, мы сможем внести свой вклад в диалог, который осмыслит и переосмыслит мир, формируемый связанными технологиями, участниками-людьми и политикой насилия.

ПРИЛОЖЕНИЕ 1.

ГЛОССАРИЙ ТЕРМИНОВ

Архив

Идея архива уже давно рассматривается как внешняя и институциональная основа для запоминания обществ на разных этапах развития в истории и как конечный носитель и метафора памяти. Он рассматривается как надежное хранилище, предлагающее безопасное место для защиты прошлого от потери, кражи и стирания (Yeo 2017, p. ix).

В Radical War , однако, мы вслед за Моссом и Томасом (2019, p. 117) утверждаем, что "не будучи объектом, который архивируется... интернет сам является архивом, но таким, который не подчиняется правилам архивирования, какими мы их знаем". Далее они утверждают, что "те из нас, кто работает в области институтов памяти, должны противостоять этому новому миру, в котором интернет не является архивом, а сам является архивом, не утверждая, что он им не является, а исследуя его свойства и возможности".

 

Датафикация - это процесс,