происходит, и поэтому его везде сопровождал личный слуга. Он должен был во время приступов записывать все, что говорила через Альбутрейна очередная душа. Так, собственно, и появилась его книга: «Говорящий с Изнанкой мира».

— А что-нибудь полезное они ему сказали? — поежившись от перспективы мучиться всю жизнь, спросил я.

— Немного. Чаще всего это были отдельные фразы.Скорее всего, самые любимые. В своих заметках Альбутрейн отмечал, что спасу от них не было, мол, будто он был медом измазан и стоял на пасеке. По десятку за день могли приходить. Слуга только и успевал записывать. Думаю, если ты к нему пришел, что в книге появилось бы «какого лешего».

— Смешно, — без тени улыбки ответил я. — И что, он ни разу не подумал о том, чтобы хоть как-то это прекратить?

— Не знаю. Наверное, он привык. А может, доход с книг не давал ему остановиться.

— Значит, он был магом, который мог заглянуть на Изнанку мира, — пробормотал я, отряхиваясь от крошек.

Жизнь в этой деревне уже почти смыла с меня аристократические замашки, чему я был несказанно рад.

— А толку? — пожал плечами Санек. — Эта способность ему только деньги приносила. Он с ней особо не работал. В одной из книг он описывал, что иногда у него случались спонтанные выбросы магии. Причем всегда разной. То огонь в камине вспыхнет, то фонтан из колодца окатит его водой, то ветром крышу дома снесет. В итоге ему пришлось расставить по комнатам кристаллы блокировки магии.

— И что? Это помогло?

— Конечно, помогло. Закончить карьеру писателя. Потому что ни одна душа больше к нему не могла пробиться. Он выдержал всего два месяца и выкинул всю защиту.

— Так, я все равно не понял, — почесал я затылок. — В него вселялись души, он об этом писал и зарабатывал деньги. Так? Так. Страдал потерей памяти и при этом в любой момент рядом с ним могла произойти вспышка магии. Причем любой. Так? Так.

— Что тебе не понятно-то? — спросил Санек, доедая последний бутерброд.

— Почему души выбрали именно его.

— Способность такая. Раньше таких магов называли проводниками. Мол, они на два мира живут. Но Альбутрейн, как я помню, ни разу на Изнанке не был. И вообще, почему тебе вдруг стала интересна эта тема? — он аккуратно собрал крошки с пледа и сложил их обратно в пакет, а потом на секунду застыл и поднял на меня глаза. — У тебя такая способность⁈ Это тебе Еремей сказал?

— Тихо ты, чего разорался-то? Он сказал, что подумает, и отправил меня домой. Но если так пораскинуть мозгами, то да. Кажется, у меня теперь есть магия.

— Так это же здорово! Ты так давно об этом мечтал! — Санек раскраснелся, хлопал меня по плечам и улыбался во все зубы. — Вот бабка Анфиса удивиться. Слушай, а тогда тебя отец обратно заберет, получается?

— Не начинай. И давай пока никому об этом не рассказывать. Больно странная способность. Хочу сначала сам во всем разобраться.

Я откинулся на стенку беседки и крепко задумался. Камень Еремея ясно показал, что магии у меня практически нет. Но это никак не сочетается с тем, что в меня пытались вселиться чьи-то души.

Значит, все-таки маг. Однако я не чувствовал в себе радости от этого открытия. Скорее здоровое чувство опасения. Не хотелось бы стать как этот Альбу, как его там, Трейн и страдать всю жизнь, так и не попытавшись что-то изменить. Нет, тут я с этим доморощенным писателем не согласен.

Раз мне уготовано связать свою жизнь с призраками, то нужно извлечь из этого пользу. Васильев я или нет, в конце концов⁈

* * *

Мы просидели с Саньком еще минут десять, а потом пошли спать. На рыбалку после таких разговорах о призраках уже не хотелось.

И уже лежа в его комнате под одеялами, друг повернул ко мне голову и вдруг спросил:

— Значит, тогда днем в тебя вселилась чья-то душа?

— Наверное, — я дернул плечом.

Неприятно осознавать, что теперь у меня на лбу написано «Открыто, входите». Я скосил глаза на красную нить. Надеюсь, она меня защитит.

— А что ты чувствовал? — не унимался Санек.

— Ничего. Голова разболелась.

— А я видел, как ты что-то долго говорил Ладе. У нее аж лицо перекосилось от твоих слов.

— Надо будет извиниться перед ней.

— Дорогая Лада, это был не я, в меня вселился дух какого-то деда! — передразнил он, с трудом сдерживая смех.

— Да ну тебя. А с чего ты взял, что деда?

— Хорошо, не дед. Бабка! — он снова изменил голос. — Внученька, а что это на тебе надето! Срам-то какой.

Я не выдержал и рассмеялся.

— Надеюсь, что это именно так. Хотя из-за такого она бы мне пощечину не влепила.

— Значит, скоро ты можешь увидеть Изнанку мира, — мечтательно произнес Санек, меняя тему.

— Уже видел. И мне там не понравилось, — мрачно ответил я, вспоминая черное небо и великана из призраков.

— Что? И ты мне не сказал⁈ — возмутился друг. — Немедленно все мне расскажи.

— Может, отложим это на утро? — с надеждой спросил я, глядя в ночное небо за окном.

— Неужели так жутко?

Он поглубже зарылся в одеяло, и теперь мне были видны только его глаза, полные любопытства.

— Да, жуткие скалы, черные деревья и куча полупрозрачных фигур. Они все требовали вспомнить что-то и спасти их.

— Вот это да! И что? Вспомнил?

— Нет, конечно. Совсем не понимаю, чего они от меня ждали. Кстати, ночью они появлялись у меня дома.

— Что? Прямо дома? — Санек аж рот приоткрыл от удивления.

— Да, — кивнул я. — Здоровенная такая дура из дыма и черная-пречерная маска! Сказала, что я избранный!

— А ты что?

— Послал ее к лешему, — проворчал я. — Хотел еще ножом ткнуть, но оно вырвало его из рук.

— Про металл всегда говорили, что это хорошее оружие против нечисти. Оно его боится.

— Спасибо, что сказал. Теперь не выпущу нож из рук.

— Ты бы поаккуратнее с ним. Мало ли снова отключишься.

— Еремей мне оберег дал, — я вытянул руку с браслетом. — Сказал, что он поможет на первое время.

— А потом?

—