— Блядь, знал же, что ты делаешь это специально, — рычу, с трудом узнавая свой голос. — Я, блядь, так и знал. Это мой пруд, в котором они купаются. Это мой лес. И это мое время для сна, когда они, блядь, поют. — Мне удается не кричать на нее, хотя я и хочу, но от ярости у меня перехватывает дыхание.

Обе женщины смотрят на меня одинаковыми широко открытыми глазами.

— Вот почему лишение сна используется в качестве пытки, — наконец говорю я. — Ты… ты… — Не могу подобрать слов, поэтому просто трясу пальцем перед Тилли, которая каким-то образом умудряется сохранять спокойное выражение лица.

В последний раз сердито потрясся пальцем, выхожу из этого адского розового дома.

— Приятно было познакомиться, — успевает сказать Тара, прежде чем я захлопываю дверь.

— Отвали, — кричу в ответ.

Я собираюсь вздремнуть. Если Тара, Тилли или кто там еще решат искупаться в моем пруду, я буду достаточно бодр, чтобы сказать ей, чтобы она убиралась с моей территории.

Видение Тары, купающейся нагишом в моем пруду — это последнее, о чем я должен думать, возвращаясь в свой дом.

Глава 3

Тара

Тете Тилли особо нечего было добавить после того, как Уорд послал нас подальше, но я не думаю, что видела когда-нибудь ее лицо более довольным, когда она сказала мне быть к ужину в доме через пару часов.

Не могу сказать, что я даже виню Уорда.

О чем, черт возьми, думает тетя Тилли, затевая это дерьмо? Я не юрист, но то, что она делает, похоже на преследование. Мне это не нравится, это точно.

Я хмуро смотрю на стену с фаллоимитаторами. Теперь, когда солнце садится, уверена, что некоторые из них излучают слабое свечение.

Не могу сказать, что мне нравится такой выбор декора, хотя я и восхищаюсь тем, насколько точно даже в мелочах Тилли следует общей концепции.

Вздыхаю, потирая лоб и пытаясь осмыслить, что за адский день у меня был.

Магазин и дом сгорели? Есть.

Переехала в нестерпимо розовый дом с интерьером в стиле члена? Есть.

Меня послал очень злой и сексуальный мужчина без рубашки? Есть.

Могла бы я попользоваться силиконовыми монстрами, тускло светящимся в полумраке? Безусловно.

Хотя, похоже тут наблюдается проблема с гигиеной. Мои губы кривятся от отвращения, и я заливаюсь смехом.

— Что за хрень? — задаю риторический вопрос.

Мой телефон заряжается на стойке, спасибо коробке зарядных устройств для гостей тети Тилли, и мой телефон кажется мне хорошим стартом для того, чтобы начать выяснять, что именно, черт возьми, я должна делать дальше.

Один взгляд на экран показывает около миллиарда пропущенных сообщений и звонков, что согревает мое сердце и одновременно заставляет задуматься о моей новой покрытой блестками реальности.

Это действительно произошло.

— Это действительно произошло, — говорю вслух. Думаю, что могу позволить себе разговаривать с собой после того, как у меня выдался день, похожий на шоу уродцев.

Блестящая черная люстра, освещающая кухню, слегка покачивается, а затем свет так же быстро выключается и включается. Я вздыхаю.

— Пожалуйста. Меньше всего мне нужен еще один пожар. Как будто я проклята, — бормочу.

Свет снова мигает и выключается, и я хмуро смотрю на аляповатый светильник. В принципе, в нем нет ничего уродливого, но он не совсем в моем вкусе. Тилли, конечно, знает толк в мелочах.

Я внимательнее разглядываю светильник. Одна из лампочек, похоже, не работает.

Стул скребет по ламинату пола, когда я его пододвигаю и осторожно забираюсь на него, чтобы вкрутить лампочку до конца.

Люстра включается.

— Ну вот и все, — говорю с чувством выполненного долга.

Пока не спрыгиваю со стула и не смотрю снова на свой телефон. На нем высвечиваются сообщения от людей, которым я, вероятно, должна ответить.

Уф. Может быть, завтра.

Я пролистываю его недолго, и тут меня останавливает голосовое сообщение от Эммы, которая стала моей самой близкой подругой за тот год, что живет в моем городке.

«Вот черт. Что за хрень, Тара? Я слышала, что твой дом сгорел, но не верила в это, пока не проехала мимо сегодня вечером. Ты в порядке? У меня дома есть раскладушка, если хочешь переночуй тут несколько дней. Моя сестра приедет в город на следующей неделе, но она может спать на диване. Пожалуйста, дай мне знать, чем я могу помочь. Если не сообщишь, клянусь богом, я выслежу тебя и буду пытать, чтобы ты рассказала мне все подробности за джелато или маргаритой, или за тем, на что у тебя будет настроение».

Сообщение заканчивается, и я с грустной улыбкой смотрю на люстру.

— Она хороший друг, — говорю я ей.

Меня пугает вибрация, и я подпрыгиваю, чуть не ударившись рукой о столешницу. Розовый кварц, ну, мне так кажется.

Но это не мой телефон, и я оглядываюсь по сторонам, пытаясь понять, откуда он исходит. В этот момент один из фаллоимитаторов с чудовищными звуками слетает с полки.

Он падает на пол, сверкая фиолетовым силиконом, и несколько мгновений вздрагивает, прежде чем отключиться.

Холод обволакивает мои лодыжки. Наверное, это включился кондиционер, хотя не слышно, чтобы он работал.

Я вздрагиваю, мне не по себе.

Напугана ожившей секс-игрушкой? Да. Безусловно.

— К черту тебя, — кричу обиженно искусственному члену. — Ты отправишься в коробку.

Я делаю паузу, чтобы обдумать это заявление.

— В картонную коробку, — уточняю я.

Да. У меня нет сил просматривать все сообщения и голосовые, накопившиеся на моем телефоне, но у меня есть силы, чтобы сделать это пространство менее… ну, как бы это не называлось.

Иду в прачечную, которая, несмотря на то, что находится именно там, где я ее помню, выглядит совершенно иначе.

«ТЫ ХОРОША ГОЛОЙ!» — гласит мне неоново-розовая вывеска над стиральной и сушильной машинами.

— Для меня слишком много лозунгов, — бормочу, хватаю (розовую!) корзину