оконной раме было непросто. Западное крыло дома мы благополучно закрыли, потому как жить там было некому. Мне достались княжеские покои, в которых располагались: закопченный камин, большая кровать с балдахином, здоровенный шкаф с тяжелыми дверцами и рабочий стол с парой кресел. Изящная дверь вела в просторную ванную комнату. Там, на массивных бронзовых ножках, стояла крупная ванна. В углу находилась вполне современная душевая кабина, против которой выступал дядя. Он считал, что в покоях князя не должно быть новодела. Я проигнорировал его возмущение, потому как понимал всю пользу от того, что утром можно экономить время на омовении.

Дядя занял комнату для гостей внизу, которая граничила с кухней. Он выбрал ее не случайно. После старой травмы подниматься по лестнице для него было нелегко. Он едва мог дойти до середины пролета. Еще старику нравилось дремать в кабинете, который расположился также на первом этаже. Там Петр делал вид, что разбирает бумаги. Ближе к вечеру он возвращался в гостиную, чтобы вновь смотреть Имперский новостной канал и бурчать в ответ на каждый показанный ролик. Часто Петр засыпал в кресле, и я спускался вниз, чтобы откинуть скрипучую спинку, подставить под ноги дяди пуфик и набросить поверх родича плед. Потому как стоило его растолкать, как он принимался возмущаться и жаловаться на события в мире, которые нас с ним, впрочем, вовсе не касались.

Остаток вечера пролетел в привычных заботах. Я принял горячий душ, закутался в теплый халат и, вернувшись в комнату, проверил список пациентов на завтра. Фамилии были записаны в столбик моим читаемым, несмотря на профессию, почерком. Напротив пары человек стояли галочки, дающие понять, что времени на этих людей придется потратить чуть больше, чем на остальных.

Я включил телевизор, пощелкал пультом, выбирая канал. Нашел старый сериал про сыщика. Около часа я рассеянно ел подстывший ужин, глядя на игру актеров. Потом взял тарелку с приборами вышел в коридор и спустился до середины лестницы, чтобы убедиться — дядя ушел к себе. Значит, сегодня был хороший день, и завтра он не станет жаловаться на ноющие колени и поясницу. Надо будет как-то исхитриться и заменить это ужасное продавленное кресло на что-то более удобное, раз Петр часто спит в гостиной. Полагаю, что пару недель недовольства дяди, я смогу выдержать.

Осталось самое сложное — выбрать момент, когда дядя закроется в кабинете на часок-другой и вызвать самых тихих доставщиков мебели.

Посуду я отнес на кухню и быстро ее помыл, чтобы не оставлять грязной на ночь. Затем убрал остатки еды с противня в контейнер и поставил в холодильник. Взял бутылку с родниковой водой и направился к себе. Вернувшись в комнату, я завалился на кровать и, сам не заметил, как задремал. А потом и вовсе провалился в глубокий сон.

* * *

Старый особняк на Насыпном острове казался нежилым. Окна были закрыты глухими металлическими ставнями, опавшие листья полностью покрыли черепичную крышу, дорожки замело мусором, фонтан у крыльца потрескался и потускнел, а разросшийся за забором сад выглядел неухоженным. Да и краска с забора уже сошла, а местами металл покрыла ржавчина. Впрочем, такая участь постигла почти все дома острова. За что эти земли и прозвали «Островом мертвецов».

От сноса дома острова спасал только статус памятника культуры. Но для реставрации у Империи никогда не находилось средств. Генерал-губернатор и городской совет всегда искали деньги у меценатов или старались сдать особняки в аренду за чисто символическую сумму, но с условием что арендатор отреставрирует дом. Желающих было немного. Потому что у каждого дома здесь была жуткая история.

Машина свернула с моста, проехала по дороге и притормозила у ворот заброшенного особняка. Створки начали медленно открываться. Авто въехало на территорию и остановилось у потертого, траченного временем крыльца.

Из машины вышли двое людей в одинаковых серых куртках с глубокими капюшонами. Лица гостей были неприметными. Встретишь таких на улице, и уже через несколько минут забудешь, как они выглядели.

Прибывшие поднялись по ступеням крыльца, и один из них открыл дверь. Гости прошли в гостиную, где горел яркий свет. В углу комнаты стоял стол, на котором был установлен большой монитор. Экран был разделен на квадраты с изображениями, которые транслировали скрытые по периметру камеры наблюдения. А за столом в кресле, спиной к гостям, сидел мужчина.

— С прибытием, братья, — не оборачиваясь, произнёс он.

— Здравы будьте, магистр, — ответил один из гостей и склонил голову в приветственном поклоне. Затем он прошел к монитору и положил на край стола папку.

— Информация по нужному человеку.

— Что там? — не оборачиваясь, уточнил мужчина.

— Белый цвет силы, обучен лекарскому делу и иллюзиям. Неплох в аналитике и хорошо владеет мечом.

— Потомок Феликса Юсупова, — довольно протянул тот, которого назвали магистром. — Хорошо. Мы вынесем его кандидатуру на голосование для приема в орден.

* * *

Мне приснилось, что я стоял на лесной поляне, окружённой высокими деревьями. Передо мной была небольшая избушка, в единственном окне которой горел свет. Я не помнил, как очутился в этом месте. И зачем пришел на эту освещенную солнцем поляну к этому странному дому.

Входная дверь избушки заскрипела, и на пороге появилась девушка лет двадцати. Она была босой, в белом сарафане, прикрывающем колени. Светлые волосы ее были заплетены в тугую косу, которую незнакомка откинула за спину. Увидев меня, она улыбнулась и ласково произнесла:

— Привет, путник. Притомился небось, пока по лесу блуждал?

Я кивнул, и девушка посторонилась, приглашая меня в дом:

— Проходи. Отдохнёшь с дороги. Я тебя напою, накормлю, в баньке попарю…

Я шагнул было в сторону крыльца, но в этот момент где-то в небе послышался странный курлыкающий звук. Девушка недовольно поджала губы и взглянула в небеса. В эту минуту кожа на ее лице натянулась, очертив острые углы челюстей. Звук усилился, и я распахнул глаза, просыпаясь.

Сквозь неплотно задернутые шторы пробивался утренний свет. Я сел на кровати и потёр ладонями лицо, прогоняя остатки сна. С неохотой встал с постели, сунув ступни в удобные стоптанные тапки, и нажал на кнопку будильника, который прервал любопытное видение.

— Интересный сон,