забрезжил свет. И реальность начала меняться.

Глава 4

Черновая работа

Мы оказались в учебной комнате лицея. Ряды столов, за которыми сидели посторонние, были размытыми и серыми. За одной из парт пребывал молодой Ярославцев, которому едва исполнилось шестнадцать лет. Тогда он уже был высоким, но еще стройным. Немного угловатое лицо казалось привлекательным и в его выражении угадывался упрямый характер. Над черной доской висели портреты важных исторических личностей империи, из чего я сделал вывод, что идет урок истории государства Российского.

Мое внимание привлекала дама-преподаватель в черной юбке до колена и белой блузке. Она казалась яркой и отчетливой. Что говорит о значимости для пациента и его проблемы. На шее мастера-преподавателя был повязан красный платок. Он пульсировал, привлекая к себе внимание. Она прогуливалась вдоль ряда парт, сосредоточенно всматриваясь в открытые тетради лицеистов.

— Интересная особа, — произнёс я и обернулся к Ярославцеву. Мужчина с удивлением осматривал аудиторию, словно бы не понимая, как здесь очутился.

— Я просто визуализировал ситуацию, — успокоил я пациента. — Так будет проще. Не переживайте, нас никто не видит. Мы словно призраки наблюдаем за событиями многолетней давности. Это ваши воспоминания.

Ярославцев рассеянно кивнул и уставился на преподавательницу.

— Я и забыл о ней, — проговорил он завороженно. — До чего же красивая.

Мне пришлось согласиться с тем, что дама и впрямь была привлекательной. Статная, с идеальными лодыжками, которые подчеркивали туфли на шпильках. Ее волосы соломенного цвета были собраны в высокий хвост, обнажая длинную шею. Дама тем временем подошла к парте, за которой сидел паренек:

— Ярославцев, вы внимательно слушаете? — мягким голосом начала она, чуть склонившись над партой. Рубашка натянулась на груди, подчеркнув идеальные формы.

Парень вздрогнул и закивал:

— Д-д-да, — пробормотал парень.

Мастер-преподаватель удивленно подняла брови:

— Вот как? — переспросила она. — Тогда выйдите к доске и повторите, что я сейчас говорила.

Мальчик густо покраснел и промямлил:

— Жанна Ивановна, может быть, я лучше с места?

Стоявший рядом со мной Ярославцев вздрогнул. Кажется, он наконец вспомнил, что должно было произойти дальше. И даже замотал головой. Впрочем, всё было прекрасно понятно и без реакции клиента. Я четко ощущал целый спектр эмоций: липкий страх, огненное смущение и стыд. Воспоминания дрогнули, потеряв четкость, и я положил на плечо мужчины руку.

— Вы уже не там. Мы с вами в настоящем. Это воспоминания. Они важны. Не прогоняйте их.

— Во-первых, нужно встать, когда к вам обращается мастер-преподаватель, — произнесла дама, и в ее голосе послышались металлические нотки. — А во-вторых, лучше все же выйдите к доске. И это не просьба, юноша.

Мальчик опустил голову и под перешептывание собравшихся в аудитории поднялся из-за стола. Дама усмехнулась, покосившись на брюки паренька:

— Видимо, ваш разум был занят чем-то иным, и вы все прослушали. Садитесь.

— Я все отвечу, честно, — запротестовал паренек и запахнул пиджак с нашивками лицеиста.

— Не сомневаюсь, — кивнула мастер-преподаватель. — После уроков. Мы с вами все повторим отдельно.

Мальчишка сел на стул и потупился. Дама прошла мимо, словно ненароком задев бедром его локоть.

Стоявший рядом со мной взрослый Ярославцев покраснел и потупился. И я щелкнул пальцами, разрушая иллюзию прошлого. Вздохнул, пытаясь избавиться от ненужных обрывков мыслей:

— Жанна Ивановна вела у вас историю. Дама часто выделяла вас из числа одноклассников. Была то ласковой, то строгой, верно?

Ярославцев кивнул.

— Настоящая мегера, которая всячески ко мне придиралась. Оставляла после уроков, кричала, ругала за каждую мелочь. А затем гладила по голове и хвалила. Будто до того не доводила меня едва ли не до слез. В общем, издевалась как могла.

— Но до обмена силой так и не дошло? — уточнил я.

— Нет, — мужчина замотал головой. — Что вы? Она ведь со мной просто играла. От скуки, наверно.

— Что случилось потом?

— Через год она перевелась из нашего лицея. И больше я ее не видел.

— Понимаю. Предположу, что ее тянуло к вам,

— Быть такого не может, — возразил Ярославцев.

— Она отталкивала вас известными ей способами. Не удивлюсь, если она принимала ухаживания молодых преподавателей или внимание других учеников.

Мужчина кивнул.

— Есть вероятность, что ее к вам по-настоящему тянуло. Но Жанна Ивановна понимала преступность этой тяги. Если она больше ни к кому так не относилась…

— Только ко мне, — со стыдом признался мужчина. — Но почему?

— Это уже ее особенности. Может быть, считала это влечение недостойным мастера-преподавателя. Или думала, что это слабость. Возможно, винила вас. А может быть, часть воспитания или болезненный опыт ее или коллег помешал ей понять, что поступать так для взрослой женщины недостойно. Так или иначе, своим поведением она создала в вашей голове образ. Не идеала, скорее незакрытого гештальта со студенческих времен.

— Я ведь ее толком и не помнил, — смущенно признался Ярославцев.

— А подскажите, в вашей организации не работает ли дама, похожая на Жанну Ивановну?

— Нет, что вы, — замахал руками Ярославцев. — У нас мужской коллектив. Работаем вместе не один год. Из женщин только секретари и бухгалтеры.

— Среди них нет кого-то напоминающего вам преподавательницу?

— Говорю же, что нет таких. Надо мной женщины не командуют.

Перед моим внутренним взором возник пульсирующий красным цветом клочок ткани.

— И никто не повязывает на шею платочек?

— Разве только острая на язык Лидочка. Секретарь нашего отдела прокуратуры…

Он замер, так и недоговорив. А затем произнёс:

— А характер-то у нее один в один.

Я усмехнулся:

— Вот откуда сны, о возвращении в учебное заведение, после которых вы просыпаетесь в холодном поту и до утра