— А я читал, что это была довольно старая экономка учителя музыки, — возразил второй голос, явно мужской.

— Какая разница, сколько ей было лет, если ее убили? — капризно протянула девушка.

— Ты права, конечно. Я просто уточнил…

— И раз женщина была старше, то убийство перестает быть важным? — повысила голос невидимая мне собеседница.

Пара гостей за соседними столиками покосилась на громкую девицу, и та заговорила тише. Я же допил чай и сделал знак рукой официанту, давая понять, что готов оплатить счет. Оставив чаевые, направился на выход, бросив взгляд на даму, которая рассуждала об убийстве. Это оказалась совсем молоденькая девица с яркими губами на бледном лице. Она сидела нахмурившись, не замечая, как перед ней тает шарик мороженого, который заказал для нее спутник.

Какое-то время я просто шел по улице, наслаждаясь приятной прохладой, которой тянуло от реки. Погодники обещали сегодня дождь и порывистый ветер, которого не наблюдалось. Затем купил газету в переулке, отдав мальчишке монету и отказавшись от сдачи. Тот довольно ощерился, явив сколотый зуб, и рванул прочь, словно беспокоился, что я попрошу с него медяк.

Машину, которую я вызвал, подали буквально через минуту. И с удовольствием погрузился в чтение газеты, выяснив все подробности убийства экономки, возраст которой, к слову, нигде не был указан.

Открыв входную дверь, я произнес:

— Я дома.

Ответом мне был звук работающего на всю громкость телевизора со стороны гостиной. И я вздохнул. Прошел в большую комнату, остановился на пороге, и взору моему открылась чудесная картина. Дядька сидел у телевизора, с интересом наблюдая за каким-то очередным ток-шоу.

— Прямо сериал «Завороженные». Вот не зря все-таки телевизор зомбоящиком называют.

— Да тихо ты, — не оборачиваясь, шикнул Петр.

— Даже не буду спрашивать, как прошел день, — произнёс я. — И так все ясно.

— Много тебе понятно, — начал было Юсупов.

Я сел в кресло, достал бумажку и принялся задумчиво вертеть ее в руках:

— Депрессия твоя мне непонятна, — произнес я наконец. — Вернее причины-то ясны, а вот как их устранить… Совсем поглотит тебя этот ящик проклятый.

В этот момент передача завершилась, и на небольшую сцену вышел странный детина с круглым лицом. Он был облачен в желтый камзол, расшитый множеством бусин. Для завершения безвкусного образа мужчина нацепил золотые остроносые ботинки. Парень, широко открывая рот, запел песню о старинной балалайке и чьих-то рыданиях. Дядька поморщился, глухо выругался, взял со стола пульт и сделал звук тише. Затем обернулся ко мне.

— Ты меня лечить, что ли, вздумал? — нахмурился он. — Считаешь меня убогим?

— Нет. Не считаю, — я мотнул головой. — Просто я вижу, что у тебя есть проблема…

— Ты о себе беспокойся, Василий. И за собой следи. А на меня пялиться незачем. Я не картина на стене, чтобы ты на меня смотрел, — дядька хотел продолжить отчитывать меня, но заметил в моей руке бумагу, которую мне выдали на улице. — Что это?

— Листовка.

— Сколько бумаги зря расходуется, — заворчал Петр, поднимаясь на ноги и тяжело опираясь на трость.

Он зашагал прочь, продолжая что-то негромко бубнить под нос. А я в очередной раз отругал себя за то, что никак не мог найти подход к дяде.

— Специали-ист, — с горечью протянул я, откидываясь на спинку кресла.

— Громкое преступление произошло несколько минут назад в одном из особняков Каменного острова, — знакомое название, произнесённое телевизионным диктором, вырвало меня из раздумий. Я взглянул на экран.

У кованого забора одного из особняков дежурило несколько машин жандармерии. Проблесковые маячки авто были включены. За металлическими прутьями виднелись люди в форме особого следственного отделения и жрецы Синода в черных рясах.

— Несколько минут назад, неизвестный совершил нападение на особняк князя Милославского, — вещал закадровый голос. — Подробности инцидента уточняются. Преступнику удалось скрыться. Сейчас жандармы пытаются установить его личность.

Я удивленно поднял бровь и покачал головой. В одиночку напасть на охраняемый частной дружиной особняк? Очень безрассудный поступок. Князь Милославский являлся главой одной из старых семей. Был членом Государственной думы, и, по слухам, метил в Имперский Совет. И открытое нападение на такую фигуру привлекло бы слишком много внимания. На поиски убийцы направили бы как силы жандармерии, так и службы безопасности семьи. Рано или поздно, человека бы нашли. И казнили.

Резкий стук в дверь прервал мои размышления. Я поднялся с кресла и направился ко входу.

Стук повторился, и в этот раз он был более настойчивым. Отчего-то показалось, что в нем померещилось отчаянье. Я подошел ко входу, отпер замок и открыл дверь. А пороге стоял парень лет двадцати. И я его знал. Это был Юрий Матвеевич Голицын. В простой серой куртке, с глубоким капюшоном, и таких же серых широких штанах, заправленных в высокие ботинки.

Гость был бледен как лист бумаги. А на лбу его выступила испарина.

— Добрый вечер, мастер Голицын, — начал я, удивленно рассматривая гостя. — Простите…

Юрий поморщился и с трудом прохрипел, перебивая меня:

— Позови… дядьку. Надеюсь… Он здесь.

— Конечно, — опомнился я и посторонился, пропуская гостя в дом. — Прошу, проходите. Сейчас.

— Спасибо.

Голицын вошел в гостиную, я же быстрым шагом направился в правое крыло. Но дядька словно испарился. Двери всех комнат были закрыты. Пришлось прибегнуть к силе. И небольшой хитрости. Я потер ладони, активируя свой дар, и по венам словно бы побежал огонь. Активировал способность «астральных двойников». И сквозь стены проступил силуэт человека с несколькими черными пятнами. Дядька никогда не говорил, что за грехи носит на душе. И мне всегда казалось, что он специально не пытается избавиться от них. Словно это напоминание о каких-то событиях.

А в следующую секунду я удивленно поднял бровь. Точка была в кабинете отца. Вернее, где-то рядом. Быстро подошел к двери, осторожно постучал в створку. И