— Теперь в секретной комнате неслышно, что здесь говорят.

— Включая приемник, мы блокируем динамики?

— Вот не зря с тобой мучились преподаватели, мальчик. Глядишь, и сумеешь однажды палочки сложить или даже выучить таблицу умножения, — ехидно протянул старший родич.

Я покачал головой:

— То, что ты умеешь быть ядовитым на язык для меня не новость. Но я не знал, что ты помогаешь бандитам.

Пётр вскинул голову и грозно насупился:

— Мальчик. Не нужно говорить о вещах, о которых ты ничего не ведаешь.

— И чья это вина? То, что я не знаю о таких вещах?

— Я бы не стал прикрывать душегуба или преступника. Голицын не является тем, за кого ты его принял.

— А в чем разница? — пожав плечами, уточнил я.

— В мотиве, — ответил Петр. — Наш Милославский пострадал не из-за чьей-то личной выгоды. А ради общего блага.

— Понятнее не стало, — пробормотал я. — По-хорошему лучше поговорить с жандармами. Или семьей. Хотя ты можешь начать с того, что расскажешь мне про Братство.

Пётр устало сел в кресло и потер переносицу:

— Братство — это не банда.

— Только потому, что в ней состоят представители важных родов? — колко спросил я, усаживаясь на диванчик, обитый зеленой мягкой тканью.

— Не юродствуй, — огрызнулся дядька. — Братство существует много лет. И его членами становились разные достойные подданные Империи, памятники которых украшают площади наших городов.

— И чем оно занимается? — уточнил я.

— Разным, — уклончиво ответил Юсупов и повысил голос, заметив, как я закатил глаза. — В основном защитой интересов страны и правящего дома. Как внутри Империи, так и за ее пределами. Сотрудничая с разными организациями, службами и Синодом. Однако не всегда официально.

— А вот это особенно интересно. В чем заключается неофициальность? — полюбопытствовал я.

— Иногда мы поступаем так, как положено, а не так, как можно, — нехотя выдал Петр и с тоской посмотрел на дверь, за которой все так же тихо бубнил телевизор.

— Чем занимается Братство?

— Пресечение мятежей и попыток переворота, — ответил дядька. — Среди старой, да и новой, аристократии такие желания иногда встречаются. Бунт девятьсот пятого года, декабрьское восстание двадцатого, Гражданская война…

— Допустим. И какими методами ваше общество пресекает мятежи?

— Какими положено. Человек пропадает. Или с ним происходит несчастный случай.

— Вот оно как, — усмехнулся я. — То есть, без суда и следствия. Это называется «самосуд», дядь. И дело это противозаконное.

— Это — «защита интересов страны»! — неожиданно рявкнул Петр и ударил кулаком по подлокотнику. — Патриотизм и забота об Отечестве! Чтобы всякие желающие не устроили переворот. И не свергли Императора. А сейчас, когда Империей фактически правит Совет и Государственная дума, таких желающих полно.

Я промолчал. А Петр нервно пригладил седые волосы и продолжил:

— Братство создал твой дед после бунта девятьсот пятого года. И в то время никто не полагал, что это станет организацией. Целью создания было убийство негодяя Распутина и ушедших от правосудия зачинщиков мятежа, которые представляли угрозу Империи. Вернее, тогда это было не Братство. А собрание верных Императору и отечеству людей из двадцатого гвардейского полка, которые пожелали сохранить страну и монархию. Остальные присоединились позже.

Я удивленно поднял бровь:

— Но…

— Идея была благой, только поздно они это сделали, — продолжил Петр. — Гражданскую войну было уже не остановить. Хаос поработил умы заговорщиков, которые позже выступили против Императора и устроили декабрьское восстание. Последствия мы разгребаем до сих пор.

— Но при чем здесь нападение на особняк Милославского? — удивленно уточнил я.

— Потому что пока страной управляет Государственная дума и Сенат, в Империи всегда найдется полно желающих устроить бунт, мятеж или переворот. Для своей выгоды, или за деньги врагов.

— И Милославский один из них?

— Если Братство приговорило его к смерти, то да, — ответил Петр.

— Но почему тогда просто не доложить обо всем охранному отделению? Зачем такие варварские методы?

— Потому что арест влиятельного члена семьи может стать причиной для бунтов и мятежей. Да и друзья помогут избежать следствия и суда. Деньги и связи способны решить многое. Дворяне должны помнить покон. Чтобы позор не пал на семью, отступнику надлежит застрелиться. А если это правило забыто, негодяю надобно помочь. Таким образом, и его семья останется чистой, и справедливость будет восстановлена.

Я вздохнул. Рассказанное старшим Юсуповым никак не укладывалось в моей голове. Эта история казалась бредовой и неестественной.

Я скептически взглянул на дядьку, и тот усмехнулся:

— Что? Думаешь, я из ума выжил? Или вру? Так проверь. Ты же душеправ, способен отличить помешательство от реальности.

Я покачал головой, осторожно обращаясь к силе. И сердце забилось чуть быстрее, а по жилам словно жидкий огонь побежал. Ладони засветились, и рядом с Петром появился астральный двойник. Я нахмурился, рассматривая призванную копию.

Темных пятен было немного. Но мозг был чист. Никаких отклонений не наблюдалось. Значит, родич в здравом уме. Коснулся плетения правды. Но и оно не было подвержено искажению. Выходит, Петр Юсупов не врал.

И едва я закончил с осмотром, дядька усмехнулся и уточнил:

— Убедился?

Я вздохнул:

— Ты веришь в то, что говоришь. И у меня нет причин считать тебя сумасшедшим.

Юсупов кивнул:

— Прекрасно тебя понимаю. Сам бы не поверил, расскажи мне кто подобное.

— Выходит, мой дед Феликс возглавлял организацию по очистке Империи от предателей. И его последователи до сих пор продолжают его дело?

— Правильно мыслишь, — спокойно подтвердил дядька.

— Сюрреализм какой-то.

Юсупов развел руки:

— Как есть. И я очень надеюсь, что ты не станешь