— Один из обломков, — поправил меня парень. Он подошел ближе и со странным трепетом поднес руку к раме. Там виднелась надпись, которую прочел князь, — «Сперва семья, потом Империя».

— Это наш старинный девиз, — я пожал плечами. — У всех древних родов есть свой. Разве у вас такого нет?

— Знаете, Василий Михайлович, только Юсупов мог так открыто заявить, что семья для него важнее Императора. А затем, на деле доказать обратное. И рискнуть всем, чтобы освободить страну от колдуна Распутина, который был абсолютным злом.

Прозвучало это без укора, но мне показалось, что гость ждет ответа. Я видел отражение его лица в стекле, за которым хранилось пресловутое весло. Поэтому пожал плечами и просто ответил:

— Не мне судить предков. К тому же семья всегда являлась частью Империи. И мои предки бились за Империю в Гражданской войне.

— Все так, — коротко кивнул Голицын и обернулся ко мне. — Двадцатый полк. «Горынычи». Вы потомок великого рода. И только вопрос времени, когда примкнете к нам. Петр Феликсович решил что…

Разговор прервал прозвучавший за спиной голос Круглова:

— Юрий Матвеевич, у вас все хорошо?

Я обернулся. Жандарм стоял у входа, цепко осматривая нас.

— Мы подумали, что или лечение не пошло вам на пользу, — продолжил он, — или княжич Юсупов ненароком вас убил. И сейчас прикапывает в уголке подвала.

— Зря вы наговариваете, — отчего-то смутился я.

Меня немного покоробил тот факт, что чужак так просто зашел в кабинет, который всегда был закрыт для посторонних. Однако Виктор не стал осматривать помещение или семейную реликвию. На нее он бросил лишь беглый взгляд и едва заметно скривился. Затем сунул руку в карман, вынул крупную монету. Зачем-то подкинул ее. А поймав, бегло посмотрел на выпавшую сторону и довольно усмехнулся.

— Полагаю, вам пора — чуть повысив голос, предположил я.

— Конечно, — не стал спорить Круглов.

Он покинул кабинет первым. Юрий Матвеевич вышел вслед за старшим товарищем. Затем шагнул в коридор я. Быстро запер кабинет и вернулся в гостиную, где уже шла неспешная беседа. Второй жандарм принес с кухни заварочный чайник и чашки. Одну он подал дядьке. А родич даже не сделал замечание, когда гость воспользовался его собственной, с щербинкой на краю.

Иванушка довольно прихлебывал отвар и слушал, как Петр пересказывал свежий выпуск новостей.

— Неужто вы впрямь думаете, что Британия решится напасть на алмазные шахты, которые мы арендовали? — с искренним интересом спросил сыскарь.

— Они могут, — твердо заявил дядька, и я поморщился, понимая, что Петр сел на любимую метлу. — Уверяю, глупо надеяться на то, что эти люди проявят благородство. Как можно доверять тем, кем руководит безумная бабка. Вы ведь знаете, что она держит во дворце собак? Это возмутительно.

— Ну, любит дама песиков, — возразил я скорее по привычке. — У многих в домах мыши в клетках живут.

— Во дворце негоже держать уличных животных, — упрямо продолжил дядька. — Одно дело, например, коты. Это живность полезная. Но в чем польза от мелких собак, которые могут только грызть мебель и гадить по углам? — В месте, куда приглашают делегации и важных господ устроить псарню — немыслимо.

— Логично, — согласился с ним Иванушка, но тут же хитро сощурился, — но я слышал, что те собаки, живущие во дворце, прекрасно ловят крыс. А все мы знаем — островное государство кишит этими грызунами. Так может, бабка не так и безумна?

— О как, — опешил Петр. Он вернул чашку на столик и утер губы. — А я ведь и не думал, что может быть такое. У нас крыс не водится. Мы все же цивилизованная Империя.

Я бы мог поспорить относительно отсутствие грызунов на улицах столицы, но не стал, потому как это вызвало бы новую бурю возмущений дядюшки. А сейчас он выглядел на редкость удовлетворенным беседой. И кажется даже довольным.

— Нам не хватает вас, Петр Феликсович, — внезапно произнес Иванушка, взяв из вазочки сушку. — Когда вы приходили на собрания, то всегда говорили умные вещи.

— Староват я для всего этого, — глухо отозвался родич.

— Нам нужны ваши мудрые советы, — парень взял вторую сушку. — А еще у нас появилась новая кухарка, которая готовит отменные пироги. Никто не оценит их лучше вас, Петр Феликсович.

— А ведь мой друг прав, — подтвердил Круглов.

— Про пироги? — усмехнулся дядька, и жандарм покачал головой:

— Про то, что вам стоит бывать на собраниях.

Пётр похлопал себя по колену:

— Я вышел из строя и покинул Братство.

— Но при этом вы приняли нашего бойца в своем доме и не закрыли перед парнем дверь, — Круглов закинул ногу на ногу.

— И что-то подсказывает, я могу пожалеть о своей доброте, — ответил Петр, покосившись на меня.

— Ваш племянник вошел в возраст, когда уже надо решать свою судьбу самостоятельно.

— Не начинай, Виктор, — отмахнулся дядька. — Мальчишка лишь вчера закончил учебу…

— Мы почти одного возраста, — неожиданно подал голос Голицын.

— Напомните, княжич, не вы ли пришли к порогу нашего дома со сломанными ребрами? — язвительно протянул Петр. — Так может, вам стоило вступить в ряды Братства немного позже? После того как вы достаточно возмужаете?

Парень побледнел и набрал в грудь воздуха. Но сурово посмотрел на княжича, и тот не проронил ни слова. Лишь сжал кулаки и опустил голову.

— Не надо меня учить, когда стоит отправить племянника на виселицу, — проворчал Петр хмурясь. — Парень еще не пожил толком.

— Будет лучше, если он будет готов, — мягко заговорил Иванушка. — Нельзя оставлять мальца в неведении. Судьба его все равно нагонит. К тому же Братство — это не только служба