Шрифт:
Закладка:
– Солнышко, все нормально? – спросила я, наклоняясь и стряхивая с ее коленей мелкие осколки. – Ты упала?
Рози не обратила на меня внимания, она глядела вверх на Арчера, по щекам ее катились слезы.
– Арчер? – скорее проскулила она.
Разве что… что-то было не так с Арчером. Он крепко вцепился в столешницу позади себя, широко распахнутыми глазами глядел неподвижно на кровь на руках Рози. Кровь отлила от его лица, и он был белым, как простыня, его губы дрожали. Я слышала, как воздух выходил из его легких короткими, резкими выдохами.
– Арчер? – повторила Рози, протягивая к нему руку.
Она даже не дотронулась до него, но Арчер отпрыгнул так, словно его ударило током. Рози разрыдалась еще сильнее.
– Ты в порядке? – медленно спросила я, хотя было вполне очевидно, что это не так. – Арчер, ты…
Он не сводил взгляда с рук Рози. И вдруг я поняла, что не так: Арчер не выносит вида крови.
Когда спустя несколько секунд удушающей тишины он наконец заговорил, его голос звучал явно выше обычного.
– Я не могу… Просто… кровь… мне надо… Лучше ты…
Он повернулся и на ватных ногах вышел из кухни, направился к заднему входу и вышел на улицу, хлопнув за собой дверью.
– Эй, Рози, все хорошо, – сказала я, наклоняясь, чтобы взять ее на руки, благо для своих пяти лет она была довольно легкой. – Все нормально. Я помогу тебе умыться, ладно?
– Но я не хочу, чтобы ты, – она шмыгнула носом мне в плечо. – Хочу, чтобы Арчер.
– Знаю, солнышко, но Арчер сейчас не очень хорошо себя чувствует, – сказала я, стараясь не обращать внимания на комок в горле, образовавшийся после ее слов. – Он придет позже, обещаю. Ему нужно немного проветриться.
Я быстро поднялась по лестнице в семейную квартиру, включила свет в коридоре по пути в ванную. Посадила Рози на тумбу и принялась рыться в шкафчике с аптечкой в поисках пластырей и дезинфицирующего средства, чтобы обработать ее ранки. Отыскала несколько отдельных пластырей и тюбик «Неоспорина» и отложила их в сторону, чтобы использовать позже, когда уговорю Рози помыть руки теплой водой с мылом.
Она по-прежнему всхлипывала, пока я мягко вытирала ей руки полотенцем. Теперь, когда мы смыли кровь, царапины не выглядели так уж страшно, и, к счастью, в них не осталось осколков стекла. Я помазала ранки мазью и залепила несколькими пластырями.
Потом перенесла Рози из ванной в гостиную, уложила на диван и укрыла свернутым на подлокотнике шерстяным пледом. Взяла пульт и включила мультики, надеясь, что ребенок отвлечется на время, а я пока успею сходить и проверить Арчера.
– Пойду приведу Арчера, – сказала я Рози. – Лежи пока здесь и смотри телевизор. Кричи, если тебе что-нибудь понадобится, ладно?
Рози кивнула, она уже успела укутаться в плед и была полностью погружена в происходящее на экране.
Я оставила дверь квартиры открытой нараспашку и спустилась на кухню. Арчера нигде не было, но это и неудивительно. Наверняка он до сих пор на улице.
Я решила дать ему еще несколько минут, а потом сходить и проверить, все ли у него хорошо.
Достав из-за холодильника совок с веником, я принялась подметать остатки стекла, затем вытряхнула их в мусорное ведро, убедившись, что собрала все осколки до единого. И, прежде чем идти на поиски Арчера, внезапно решила заварить ему чашку чая. Думаю, так поступила бы Реджина, тем более, что на улице морозно.
Арчер сидел на краю бордюра у двери, согнув колени и ссутулившись, пальцами левой руки проводя по волосам.
Эта картина странным образом напомнила мне тот вечер, когда я отработала свою первую смену, только вот с тех пор в наших жизнях все значительно изменилось.
Арчер не взглянул на меня, когда я села рядом, поставив кружку с чаем на асфальт. Я прислонилась спиной к стене, сложила руки на коленях. Я не заговорю первой. Пусть этот разговор произойдет на условиях Арчера. Если он вообще соберется об этом говорить.
– Ты принесла мне чай?
– Подумала, чай не помешает.
– Вы что, из Англии? – он говорил натянуто, но я услышала в его голосе нотку благодарности.
– С Рози все хорошо, – сказала я, стараясь не касаться темы его самочувствия. – Смотрит телек.
Арчер молча взял чай и сделал глоток. Его пальцы, крепко сжимавшие кружку, дрожали.
– Ну вот, получается, теперь ты знаешь, – пробормотал он, прежде чем сделать еще глоток.
– Знаю что? – мягко спросила я.
– Что все ходящие по школе слухи – ложь. Большой и грозный Арчер Моралес не так уж и страшен. На самом деле он просто…
– Человек?
– Человек? – Арчер резко усмехнулся, удивленно уставившись на меня. – Если человеком называют того, кто теряет рассудок при виде крови, тогда, конечно, да, я по-любому человек.
– Ты так говоришь, будто это что-то плохое, – сказала я. – Арчер, все чего-то боятся. Думаю, было бы странно, если бы с тобой было не так.
– Ты не понимаешь, Хэдли. Дело не только в этом, – простонал он, запрокинув голову и прислонившись к стене. – Это не фобия. Я не боюсь крови. Просто не могу… Не могу… Я как будто возвращаюсь в ту ночь, когда Крис… Знаешь что? Думаю, я никогда не смогу тебе этого объяснить.
– Просто попытайся, – вырвалось у меня. – Я хочу понять, Арчер.
Он поднялся на ноги и несколько секунд стоял молча.
– Не хотел, чтобы ты видела меня таким. И уж тем более, чтобы это видела моя сестра. Наверное, она меня теперь ненавидит.
Я тут же возразила:
– Рози не ненавидит тебя, Арчер. Просто хочет, чтобы ты всегда ее успокаивал. Ты ее старший брат. Она бы ни за что не стала тебя ненавидеть.
– Ага, да, и как мне это делать, если я начинаю задыхаться, когда просто вижу мелкие царапины у нее на руках? – голос Арчера становился все громче, он повернулся ко мне, по-прежнему сжимая в руке кружку. – А что будет дальше? Рози упадет и разобьет коленку, а у меня случится паническая атака, потому что у нее выступила капля крови? Или я порежусь, пока буду готовить ужин, и грохнусь в обморок на глазах у мамы? Такое уже было.
Я подпрыгнула от неожиданности, когда Арчер вдруг дернул рукой и швырнул кружку в стену кофейни. Она разбилась о кирпич, осколки звонко посыпались на землю.
Я никогда еще не испытывала столь сильного порыва крепко обнять его и больше не отпускать, однако заставила себя остаться на месте. Когда Арчер снова повернулся ко мне лицом, его щеки горели, а глаза
