Шрифт:
Закладка:
- Твоя вера в чудо достойна похвалы, сестрёнка, но будем смотреть правде в глаза - с такими ранениями как у твоего мужа не живут. И я говорю это не для того, чтобы тебя ранить, а для того чтобы ты была готова к худшему. Он умрёт, но твоя жизнь с этим не должна закончится...
Ливи не хотела верить словам Тайлора, но и не могла полностью утверждать, что он не прав. Слёзы навернулись на глаза, но она сдержалась, тая в душе прежнюю надежду на чудо.
- Пока его сердце бьётся, я буду верить, что он поправиться, - после затянувшегося молчания произнесла Оливия, тряхнув головой и обходя брата. - И ты не можешь забрать у меня эту веру!
Ускорив шаг она очень быстро оказалась в спальне Мэтью. Доктор как раз завершил осмотр и бросив взгляд на бледное лицо мужа, Оливия всё-таки позволила себе дать волю слезам, которые ручьями потекли по щекам. Это она виновата во всём, это по её вине Мэтт может умереть в любой момент!
- Не стоит плакать, миледи, - обернувшись к ней произнёс пожилой человек, вероятно услышав её всхлипы. - ваш супруг не умер, а значит ещё есть надежда.
- Мистер Хопкинс, вы не понимаете! Это я виновата в том, что случилось! Я обидела его, пожелав ему смерти прямо сказав ему об этом!
- Люди часто умирают потому, что не хотят жить, леди Оливия, - посмотрев на неё своими добрыми голубыми глазами произнёс доктор. - Дайте ему надежду, и у вашего супруга появятся сила сопротивляться смерти.
Ливи тут же перестала плакать. Ей так хотелось поверить словам мистера Хопкинса! И тогда она сможет рассказать Мэтью как она заблуждалась и попросит у него прощения!
***
Открывая глаза, Мэтью часто видел Оливию, которая сидела где-то поблизости. Она то читала, то вышивала, то спала, положив голову на руки или лежа на кушетке в трех шагах от его кровати. Но она почти каждый раз была рядом. Мэтт пытался позвать её, но со словами у него были проблемы. От слабости, которая одолела его и никак не хотела отпускать, он с трудом мог шевелить губами, но добавить звук ему уже не хватало сил. Даже глаза не хотели смотреть, он предпочитал закрыть их совсем, вместо того, чтобы моргнуть.
Если Оливия замечала, что он проснулся, она подсаживалась к нему и начинала что-то говорить, кормила его с ложечки, читала книгу со стихами в красном переплете, или просто сидела на его постели. Мэтью чувствовал, как она осторожно садится на одеяло,очень аккуратно, чтобы не повредить ему. Она ему и не вредила. Ему хотелось коснуться пальцами её губ, ответить, улыбнуться в ответ, но он закрывал глаза, погружаясь в темноту и сны, кои были один ярче другого. Легкие, яркие сны, которые хотелось смотреть.
Иногда появлялся доктор. Доктор ворочал его, причиняя боль. Мэтт понимал, что это нужно, но он не любил доктора. Лучше было спать, когда он приходит, чем терять зря время, которое можно было бы провести с пользой - смотреть на Оливию и слушать её голос.
Ему хотелось видеть её, и Мэтью просыпался. Он заставлял себя выплыть из снов, и держаться как можно дольше. Чтобы слышать, как она старается выводить рифмы, написанные в другие века. Давние, другим языком, не ясным, но интуитивно понятным.
Постепенно возвращалась память. Мэтт стал дольше бодрствовать, и та неизменно подкидывала ему неприятные сцены. Оливия в них была злой. Как Оливия, которая постоянно улыбалась ему и так о нём заботилась, могла быть злой? Она кричала, обвиняла его в чём-то. В чём именно? Он не помнил. Помнил только, как ужасно перекашивалось её прекрасное лицо. Что нужно сделать, чтобы всегда видеть на нём улыбку? Чтобы никогда больше она не плакала и не кричала, чтобы её руки так же нежно вытирали пот с его лба, зарывались в его волосы, проводили по щеке? От её нежности Мэтью закрывал глаза и засыпал, но сны, яркие и ненужные, уходили, давая ему отдохнуть от их пёстрого калейдоскопа.
Мэтт знал, что потерял много крови, но не помнил, что случилось, а доктор об этом никогда не говорил. Он говорил, что кровь вырабатывается в организме, что нужно время, и что его слабость от того, что крови у него почти и нет. Ещё были раны, и они саднили, когда его шевелили. Причины ран на руке и в груди для него были загадкой,но Мэтью не пытался её разгадать. Любое умственное напряжение вызывало сон, а значит - невозможность видеть Оливию, и он старался просто не думать. Мэтт пытался что-то говорить ей, и иногда, когда прошло какое-то время, из его губ срывался звук. Тихий и чуть слышный, и Оливия наклонялась ниже, чтобы расслышать. Он повторял.
- Я люблю тебя.
Или
- Спасибо.
И она улыбалась.
Всё было правильно и очень просто. Он её любил, а она была рядом. Любовь расцветала в его груди ярким алым цветом. Когда ему стало проще дышать и Мэтт он мог дольше держать открытыми глаза, слово стало возвращаться к нему. Мэтью старался говорить только о главном, чтобы хватало сил. Мэтт следил за ней глазами, не забывая ни единой улыбки. Оливия рассказывала, как дела там, за дверью его комнаты, и постепенно он понял, что, видимо, лежит так очень давно. Она приводила к нему Глорию и Мэтт наслаждался присутствием дочери которая очень чётко и ясно научилась называть его папа. Её маленькие ручки исследовали его лицо когда Оливия садилась рядом с его постелью, держа малышку на коленях. В такие мгновения Мэтью чувствовал себя самым счастливым человеком!
Осень стала перетекать в зиму, и чтобы выйти Ливи теперь надевала теплый пелисс,(примечание автора пелисс - вид верхней одежды в 19 веке) и Мэтт слушал, как она попала в дождь или сильный ветер.
Куда она ходила, он не знал. Да и не хотел знать. Ливи сама решит, куда ей идти и зачем. Он просто ждал её, когда она уходила, и засыпал, если её не было рядом. Не видя её не было смысла просыпаться. Если её нет рядом, зачем тогда жить?
Выздоровление шло медленно, но Мэтт видел, что доктор доволен им. Доктор ухмылялся в усы, делая перевязки, и шутил, когда Мэтью пытался как-то ему помочь. Постепенно руки