стали слушаться его, и губы тоже, медленно вернулся голос, и он уже мог не спать целыми днями, чтобы видеть Ливи как можно дольше. А потом она стала приносить ему книги, чтобы он мог читать, и спрашивать, что там написано, чтобы понимать, что он не пялился в страницу целый день, а и правда их читал, когда она уходила.

Силы прибывали, а вместе с ними возвращались воспоминания. Вот Мэтт впервые сел в постели, а чуть позже встал с помощью Ливи и доктора, и понял, что не знает, как нужно ходить. Ноги ослабели, колени тряслись, и он был ужасно худым, но Мэтью был уверен, что ходить могут даже худые. Доктор учил его ходить, как дитя, и он очень хотел угодить Оливии, потому что видел, как радуют её его успехи.

Хотя по идее она должна была бы быть разочарована,ведь Мэтт наконец-то вспомнил всё, что произошло, от чего целый день делал вид, что спит. Оливия вероятно встревожилась, но он не подавал признаков пробуждения. Перед глазами мелькали события недавнего прошлого, и он бы с радостью заставил их изменить свой бег. Ему хотелось сказать себе из видений, стой, дурак! Стой! что же ты творишь??? Ты же заставишь плакать Ливи... Что ты делаешь, ведь кроме неё никто тебе не нужен! Что ты делаешь, ведь Филипп - единственный, кто пришёл, когда все остальные бросили тебя? Что ты творишь, ведь Ливи просто обижена, и только ты виноват в том, что она бросилась в объятья другого!

Ему было стыдно и страшно от того, что он наделал. Он не понимал, зачем он всё это творил... Что толкало его на тот или иной поступок, казавшийся сейчас чудовищным?! И как закономерный финал - единственное верное решение. Ливи отвернулась от него, когда он пал слишком низко, и ему оставалось только покончить с собой. Это было верно. Но и тут он не сумел довести дело до конца. Ливи пожалела его, и не бросила умирать. Она пришла, чтобы он мог жить ради неё. Ради того, чтобы сначала просто на неё смотреть. Не приди она, ему не нужно было бы открывать глаза. Он бы заснул и не проснулся ко всеобщей радости. Да и к своей тоже. Но она приказала ему жить. Он не знал, зачем. Возможно, ради неё. Хотя она отвергла его с презрением, и вряд ли сможет простить. Её милосердие знает и пределы. Как только он сможет ходить, она снова отвернется от него.

Смеет ли он судить её за это? Она пойдет искать любви, возможно, к тому же Стоунхэму, брак с которым он разрушил из какого-то ужасного эгоизма. Не смеет. Он оставит её жить так, как она желает. Пусть позволяет себе всё, что хочет. Он же должен стать незаметным, оставить её в покое, и навсегда исчезнуть из её жизни.

Он продолжал учиться ходить, есть и говорить. Ливи всегда была рядом и помогала ему. Было бы прекрасно, если бы все осталось так же просто, как было тогда, когда к нему не вернулась память. Так, как было в юности. Она любила его, он любил её, и чувства их были просты и светлы. Между ними не стоял он сам с той грязью, на которую он её обрек. И от которой никогда не сможет отмыться.

Как только он почувствовал себя более менее здоровым, он объявил Оливии, что уезжает в поместье. Она кинулась было ехать с ним, но Мэтью отказал.

- Я поеду один, Ливи, - сказал Мэтт, хотя ему было очень тяжело произнести эти слова, - я очень благодарен тебе за всё. Но я должен ехать один.

- Но я думала, что нужна тебе... - ответила она как-то жалобно.

- Я смогу справиться сам, - он немного улыбнулся, - меня ждут дела, и я должен как можно скорее ими заняться.

Дела. Дел накопилась куча. Если он ими не займётся в самое ближайшее время, то Оливия и их дочь скоро не смогут жить так, как привыкли. Он должен как можно скорее заняться финансами. Только Мэтью знал, как мало этих самых финансов.

Он сидел в кресле, кутаясь в плед. В комнате пылал камин, и было очень уютно. Оливия в домашнем платье казалась такой близкой, что он отдал бы все, лишь бы никогда её не покидать.

- Я... очень виноват перед тобой, - наконец заговорил обернувшись к ней, с трудом подбирая слова, - я понимаю, что никаких отношений, кроме деловых, между нами быть не может. Поэтому, если... - он замолчал, понимая, что еще не оправился настолько, чтобы говорить подобные вещи спокойно, не выдавая своих эмоций, - если ты любишь кого-то, то, пожалуйста, забудь, что у тебя есть муж. Я не претендую на твою верность. Я больше не буду преследовать тебя, и никогда не стану настаивать на жизни в одном доме.

Это были самые сложные слова в его жизни. Мэтью откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, переводя дух. Вот и всё. Он сделал для неё всё, что мог. Она свободна. А он... А он не заслужил ничего, кроме забвения.

Оливия некоторое время смотрела на него, ничего не говоря. А потом она опустила глаза и ушла, ничего не сказав в ответ. Мэтт долго сидел не меняя позы. Грудь высоко вздымалась, и недавно зажившие раны саднили и болели, напоминая ему, что он не сумел даже нормально застрелиться.

Вскоре он услышал, как от дома отъехал экипаж. Наверняка это Оливия поспешила к тому, кого она любит, чтобы рассказать ему, что, наконец, свободна.

Мэтью сжал губы.

Он тоже уедет. Только не к любви. А в добровольное изгнание.

Глава 12

Оливия не могла объяснить, что происходит с Мэтью. Последние недели она только и жила надеждой на его полное восстановление, а когда это случилось, не знала, как стоит себя вести. Мэтт начал сторониться её, сначала делая вид, что спит, а сегодня и вовсе объявил о том, что намерен уехать в поместье один! Больной он шептал ей слова любви, а теперь просил прощение и давал ей свободу! Ей хотелось накинуться на него с кулаками и заявить, что не нужна ей никакая свобода, но Ливи понимала, что просто не имеет права на такой поступок,ведь она уже пользовалась той свободой и поняла, что ей она ни к чему! С Максимилианом ей было хорошо, но она никогда не