растаскивать запутавшиеся упряжки. Во время этого занятия возничие обнаружили целую телегу с чудесно пахнущим хлебом, брошенную русскими. Очень жаль, что хлеб оказался грубым и плохо пропеченным. Он оказался настолько невкусным, что есть его было невозможно[123]. Пришлось скормить его лошадям.

Шум боя приблизился, затем начал прерываться и, наконец, совсем затих. Изредка доносились гулкие звуки от ударов с флангов. Лошади спали, а возничие пристроились на земле, опираясь на корни деревьев. Наконец вернулся Хюбл. Ему удалось разыскать части танковой дивизии, на смену которым мы шли.

– Впереди нас находится бывшее имение. Надо попытаться найти там конюшни для лошадей. Взвод, вперед!

Когда мы прибыли в имение, там уже расположился наш полк, заняв лучшие дома. Тут подошла и наша рота. В первых рядах ехал верхом Дзуроляй и громко рассказывал:

– И вот прямо под артиллерийским огнем командир взвода приказал мне спасать лошадей и я…

– Что плетет там этот сказочник? – возмутился Хюбл.

– Хюбл? – послышался удивленный возглас Фукса.

– Ну, я. А кто же еще?

– Что случилось?

– Ничего не случилось. Я ищу место для расквартирования своих людей.

Тут во двор, имевший четырехугольную форму, в полной темноте, с криками, громко щелкая бичами, стали с грохотом заползать 30 повозок нашего обоза. На шум из дома вышел ординарец.

– Что здесь происходит? – прокричал он. – Вы кто такие? С ума посходили? Здесь располагается командный пункт полка!

– У меня приказ передислоцироваться сюда! Это 13-я рота! – ответил Фукс.

В дверях дома показался Волиза.

– Обоз возвращается назад! Командиры взводов ко мне! – скомандовал он.

Через 10 минут мы покинули имение и заняли огневые позиции возле леса. Наш наблюдательный пункт располагался в 800 метрах восточнее на вершине довольно круто обрывающегося в сторону противника холма, откуда открывался вид на бескрайнее поле. Склоны холма сплошь заросли коноплей. Позиции и наблюдательный пункт нам достался в наследство от танкистов, которые перед уходом предупредили:

– Ночью еще куда ни шло, но днем не советуем высовывать нос. Все просматривается и простреливается. По-пластунски можно проползти вниз по конопле. А затем уже атаковать.

Мы лежали на наблюдательном пункте. Приполз Фербер с катушкой телефонного кабеля и аппаратом.

– Сколько нужно катушек? – уточнил он.

– Три катушки. Потребуется около 1000 метров. Линию прокладывай прямо по конопле.

– Разрешите поинтересоваться, а как сматывать кабель обратно, если вновь придется срочно перебазироваться?

Задавая подобный вопрос, Фербер точно знал, что на него ответа нет.

Темно-зеленые растения были высотой около двух метров, с упругими, толстыми, как палец, и шершавыми на ощупь стеблями. Нам хотелось узнать, что мы увидим на следующее утро. Ночью наблюдались только вспыхивающие то тут, то там осветительные ракеты, по которым можно было судить о расположении линии фронта.

Стояла уже середина июня, но по ночам нам было холодно. Мы никак не могли привыкнуть к континентальному климату. Перепады температур просто удивляли, ведь днем доходило до 30 градусов в тени. От жары нам приходилось спасаться в небольшой палатке, ложась на наложенные толстым слоем влажные стебли конопли.

Ночью при свете свечи мы стали рассматривать карту.

– Гляди! – сказал мне Хюбл. – Вот балка, по ней течет речка, а за ней поселок Великий Бурлук. Берега речки заболочены.

– Теперь все стало ясно, – отозвался я. – Танкистам болота не по зубам. Поэтому решили использовать нас. А вот железная дорога, идущая на Купянск.

Полого поднимавшаяся местность сплошь поросла коноплей. Просматривался небольшой лесок. Поблизости от него должны были быть селения.

– Какое-то сумасшествие. Все заросло коноплей. А названия чего стоят! – пробурчал Хюбл и по буквам стал разбирать непроизносимое наименование села. – Мне кажется, что это по-татарски. По-русски мы все же немного читать научились.

– Село Тихий Берег, – взяв в руки карту, по слогам произнес Фербер. – Оно лежит на реке Великий Бурлук, а напротив него село Средний Бурлук. Язык можно сломать! Ага! А вот Ивановка. И еще одна!

– Опять Ивановка, – начал горячиться Хюбл. – Вечно у них одно и то же.

– Черт побери! Как холодно! – воскликнул Фербер. – У вас нет чаю?

Чаю у никого из нас, за исключением Хюбла, не было. Он отвинтил крышку со своей фляги и протянул ее нам.

– Пейте, – великодушно разрешил он. – Это меня в полку угостили.

Фербер, едва пригубив, сразу же оторвал фляжку ото рта.

– Они добавили туда шнапса. Вот черти! – воскликнул он и снова припал к фляге.

– Не увлекайся! Оставь другим!

Мы с удовольствием выпили фляжку до дна, согреваясь горячим чаем, сдобренным хорошей порцией спиртного.

– Разрешите выкурить сигаретку, господин фельдфебель? – спросил разрешения Фербер.

– Валяйте! Но только снаружи. И не забывайте прятать огонь от сигареты в кулак.

Связисты, гремя спичками, на четвереньках выбрались из палатки. Снова стало тихо, и в установившейся тишине слышно стало легкое потрескивание фитиля от свечки, которая страшно коптила.

– У нас нет данных для стрельбы. К тому же если завтра утром налетят русские самолеты, то они перестреляют нас тут как зайцев, – начал было Хюбл.

– Давай спать! – оборвал его я.

Мы улеглись и, тесно прижавшись друг к другу, проспали целых десять часов. Утром в палатке было холодно и сыро. Русские вели огонь шрапнелью. Осколки так и свистели.

– Ага, – заметил я. – Это в 30 секундах от нас.

– Причем здесь секунды? – поинтересовался Фербер.

– Поясняю. Ты видишь в воздухе разрыв от снаряда. Осколки от него разлетаются в разные стороны и имеют убойную силу на протяжении 30 секунд.

– Ух ты! – удивился Фербер. – Из тебя вышел бы отличный часовых дел мастер!

Мы сосредоточенно вслушивались в звуки разрывов, свист осколков и контролировали время. 18, 25, 20 секунд! Стало ясно, что нас взяли в артиллерийскую вилку.

– Всем в укрытие! – крикнул я. И вовремя. Совсем близко от нас в воздухе разорвался очередной снаряд.

– Мне кажется, что нам придется здесь лежать довольно долго! – воскликнул Хюбл.

После артобстрела, пока было еще светло, мы попытались провести рекогносцировку местности, осторожно подняв стереотрубу над коноплей. Противник находился прямо напротив нас по другую сторону речушки. Его позиции во многих местах были еще хуже наших, так как позади иванов местность полого понижалась и представляла собой тянущееся на 3 километра сплошное голое поле. За кустами проглядывались пулеметные огневые точки, видны были линии траншей, а далеко позади них у холма – телеги. Ручей и позиции наших войск, расположенные возле болота, не просматривались. Нельзя было не признать, что в таких условиях применение противником шрапнели являлось правильной тактикой.

К полудню нам захотелось есть, и мы отправили Фербера со всеми нашими котелками в тыл на кухню, строго предупредив его, чтобы не высовывался из конопли. Хюбл решил навестить