– А я уйду, всё одно уйду, – впервые в жизни огрызнулась на старца Евдокия. – И ничем вы меня здесь не удержите.

– А Мария как же? – решил надавить Андрон. – Ты её у нас оставишь или с собой заберёшь?

– У неё своя голова на плечах, – не моргнув глазом, ответила Евдокия. – Вот пусть сама думает и выбирает, как дальше жить собирается.

– А дитя, которое ты под сердцем носишь? – продолжил атаку Андрон. – Оно ведь не только твоё, но и наше.

Евдокия, забывшись, убрала от лица ладони, но, увидев перед собой обнажённого старца, закрыла глаза.

– Дитя не вы, а я вынашиваю, – сказала она угрюмо. – Значит, не ваше оно, а моё.

– А если Евстигней возвернётся? – едко спросил Андрон. – Что ты ему про дитя скажешь? От кого прижила его?

Вздрогнув, как от хлёсткой пощёчины, Евдокия открыла глаза и поднялась с колен. Весь страх перед старцем неожиданно исчез, улетучился. Её больше не смущала бесстыдная отвратительная нагота старческого тела Андрона.

– А вот как было, эдак и скажу, – ответила Евдокия. – Не святой дух наградил меня ребёночком, а ты силой взял меня после радений и вовлёк в свальный грех.

Лицо Андрона, прямо на глазах теряя показную «святость», вытянулось и покраснело. Появившаяся на лице жёсткая улыбка напоминала звериный оскал, а глаза сузились.

– На колени, сука! – хриплым от раздражения голосом потребовал он. – Живо на колени, отступница! Сейчас я вправлю тебе мозги, и ты забудешь обо всём, о чём молол только что язык твой поганый!

Евдокия ужаснулась и попятилась к двери. Но взбешённый старец не дал ей уйти. Вскочив, он бросился к ней, схватил за волосы и сильным рывком швырнул на полку.

Ударившись головой о стену, Евдокия на мгновение потеряла сознание, но успела увидеть, как Андрон схватил жёсткий чилиговый веник и макнул его в кипящий котёл.

– Кайся! Кайся немедля, паскудница! – завопил он, как одержимый. – Я твой Христос! Я твой владыка! И ты должна подчиняться воле моей беспрекословно и безоговорочно!

Придя в себя, Евдокия спрыгнула с полки и бросилась на старца. Андрон встретил ее отчаянную попытку вырваться из бани сильным ударом кулака в лицо. Оглушённая Евдокия тут же рухнула у его ног на пол.

– Вижу, ты не хочешь каяться, змеюка подлая! – ревел Андрон в исступлении. – Но я тебя не мытьём, так катаньем заставлю исполнить волю мою божественную!

Не дав несчастной опомниться, он выхватил из кипящего котла чилиговый веник и начал жестоко хлыстать её.

– Вот так! Вот эдак, подлюга! – приговаривал он, махая веником. – Может, парку поддать, чтобы не замёрзла, змея подколодная?

Жёсткие, тонкие, колючие прутья веника, распаренные крутым кипятком, как бритвой, рассекали рубаху и нежное тело ползающей у его ног Евдокии. Она кричала, визжала от дикой боли, но её крики ещё больше раззадоривали Андрона. С искажённым злобной гримасой лицом он продолжал «воспитательную» порку. Время от времени он опускал веник в кипящий котёл и продолжал избиение Евдокии ногами. А затем снова выхватывал веник и терзал им едва живую от жесточайшего истязания жертву.

Воспитательная порка вскоре возбудила старца. Он отбросил веник, схватил притихшую, скорчившуюся у его ног едва живую Евдокию и швырнул её на полок. Рыча, как зверь, трясущимися руками он стал срывать с неё пропитанную водой и кровью рубаху. Его похотливый взгляд вонзился в обезображенное тело Евдокии и замер, остановившись на большом кровавом пятне на рубахе в нижней части живота.

Некоторое время он бестолково смотрел на пятно, которое увеличивалось на глазах.

– Мать твою! – грязно выругался Андрон. – Этого ещё не хватало…

Понимая, что сильно переборщил в перевоспитании блудницы, он поспешил к двери.

– Агафья! Живо сюда! – позвал он дремавшую на пеньке «богородицу».

Войдя в баню, она увидела окровавленную Евдокию и замерла, прикрывая рот ладошкой.

– Чего таращишься, тварь? – вскипел, увидев её замешательство, Андрон. – Живо огляди Евдоху!

Агафья нерешительно приблизилась к лежавшей без чувств девушке и осторожно ощупала её.

– Ну, что с ней? – поинтересовался Андрон. – Подохла или притворяется?

– Вроде дышит, но без сознания, – неуверенно прошептала Агафья.

– А чего рубаха вся в крови ниже пупка? – смахнув с лица пот, спросил Андрон.

– Выкидыш у неё случился, – догадалась «богородица». – Выбросила она ребёночка твоего.

– И делать что будем? – забеспокоился Андрон. – Не оставлять же её исходить кровью здесь в бане.

– Ты кровь с себя смой и уходи из бани, батюшка, – приходя в себя, сказала Агафья. – Савве корзинку мою со снадобьями дай, пусть сюда тащит немедля. А я… Не знаю, смогу ли ей помочь, но очень постараюсь отстоять Евдоху у смерти.

18

Гавриил Лопырёв, войдя во двор, увидел Андрона сидящим на скамейке у крыльца.

– Да-а-а, давненько поджидаю тебя, Гаврила, а ты вот только что объявился.

– Вижу, пребываешь в добром здравии, Андрон? – улыбнулся Лопырёв. – Видать, тюремная камера и острожная пища не подействовали на тебя неблагоприятно.

– Да и ты, как я вижу, хорошо выглядишь, Гаврюха, – отшутился старец. – Поездка в Петербург, судя по всему, тебе на пользу пришлась.

– Хорошо хоть поездом поехал, а не на перекладных, – хмыкнул Лопырёв. – Выспался на всю оставшуюся жизнь.

– И… Как там Питер поживает? – прищурился Андрон. – Как восприняла твой приезд столица империи?

– Мой приезд не произвёл никакого фурора на столичных господ, – вздохнул Лопырёв. – Я не та личность, на которую кто-то обращает внимание.

– Оно верно, личность ты не та, Гаврюха, – хмыкнул старец. – А вот мне ты большую услугу оказал, большущую. За то спасибо тебе превеликое.

– Старался как мог, – улыбнулся Лопырёв. – Видя тебя сейчас в добром здравии, радуюсь, что всё получилось у меня без сучка и задоринки.

– Как чувствовал, что ты нынче явишься, – сказал Андрон, вставая. – Вот грел на солнышке свои кости старые и тебя поджидал. Очень знать хочется, как встретил тебя Григорий Ефимович.

– Хорошо встретил, ласково, как родного, – пожимая плечами, ответил Лопырёв. – Всё про Самару расспрашивал, про тебя и про корабль твой.

– И что ты ему о нас поведал? – заинтересовался старец.

– Всю правду рассказал, не сумлевайся, – усмехнулся Лопырёв. – Божьи люди не могут быть плохими, так ведь?

Он достал из кармана пакет и протянул его Андрону.

– Вот, Григорий Ефимович самолично вам письмецо отписал и отдал мне его перед отъездом.

– Опосля почитаю, спешить некуда, – вздохнул старец и посмотрел на Лопырёва: – А ты в дом айда, Гаврила. Всё мне обскажешь о поездке своей. Я аж горю весь от нетерпения.

* * *

Управляемая Ржанухиным лошадь лёгкой рысцой бежала по просёлочной дороге, тянущейся вдоль лесной окраины. Лёжа