Если сказать перед уходом «я тебя люблю», то, когда что-то случится, по крайней мере именно таковы будут наши последние слова. Не «Схожу-ка я за хлебом» или «Не забудь переложить одежду из стиральной машины в сушилку».

А Элен не сказала.

Мой страх быстро сменяется тревогой. Сколько времени ее нет?

Я торопливо одеваюсь, чтобы отправиться на ее поиски, как вдруг в спальню влетает Элен – с улыбкой, от которой становится светлее.

Я бросаюсь к ней и заключаю ее в объятия.

– Слава богу, с тобой все в порядке.

– Я не хотела, чтобы ты волновался. Я ведь оставила записку.

– Знаю. Прости, что запаниковал, – говорю я, крепче обнимая ее и целуя в макушку.

Она прижимается ко мне еще теснее. Запах миндального шампуня. Звук участившегося от быстрой ходьбы дыхания, как у маленькой птички. Страх все еще не отпускает, и я храню эти подробности на всякий случай.

– Тсс, – шепчет она. – Я здесь, с тобой.

«До поры до времени», – проносится непрошеная мысль.

Мы стоим в обнимку целую минуту – она понимает, что мне это нужно. Наконец я возвращаюсь к реальности и отпускаю Элен, подарив еще один поцелуй.

– Похоже, сегодня тебе лучше, – говорю я. – Прошла морская болезнь?

– Никакой морской болезни не было. Я хочу рассказать тебе кое-что интересное, – улыбается она. – Только присядь.

– Ладно.

Я сажусь, как мне велели. Она хлопает в ладоши и подпрыгивает от возбуждения. Ее кожа сияет, глаза сверкают, и даже волосы кажутся пышнее и шелковистее в лучах утреннего солнца. Я жду, присев на край кровати.

Проходит минута, а Элен как воды в рот набрала.

Смеюсь, воодушевленный ее настроением.

– Ты расскажешь свою новость или так и будешь все утро прыгать как на ходулях?

Она перестает подпрыгивать, только кончики пальцев трепещут от нетерпения, и спрашивает:

– Помнишь, мне вчера стало нехорошо?

– Да, мы как раз об этом говорили…

– Ага. А ты заметил, что я потолстела?

– Мне нравятся девушки с формами.

Элен отмахивается от моих слов, как будто это не относится к делу.

– В любом случае, я набрала вес. И я рада, что тебе нравится, потому что скоро меня будет еще больше.

Я недоуменно качаю головой.

– У нас будет ребенок!

Она победно вскидывает руки, словно мы выиграли джекпот. Я пристально смотрю на нее.

– Что ты имеешь в виду?

Элен улыбается, ее забавляет моя несообразительность. Она садится ко мне на колени и кладет мою руку себе на живот.

– Я беременна, Себастьен. Моя тошнота – обычный токсикоз.

– Нет, – говорю я.

– Да.

Элен не понимает, что я имею в виду, поэтому терпеливо продолжает.

– На самом деле я ходила не на рынок, а в аптеку за тестом. Он оказался положительным. Но я так возбуждена не только из-за ребенка, – говорит она, лучезарно улыбаясь. – Я думаю, это доказывает, что проклятие снято!

Я силюсь проглотить комок в горле.

– Почему?

– Там, на Аляске, ты говорил, что у нас никогда раньше не было детей, что все наши предыдущие воплощения застряли на этапе Ромео и Джульетты, так что это прогресс!

– В смысле?

– Подумай сам: одно отличие, например то, что я прекрасно прожила десять лет после того, как наши пути пересеклись, может быть случайностью. Два отличия, например то, что я вспоминаю наше прошлое, могут быть совпадением. А три…

Я заставляю себя улыбнуться. Элен прижимается ко мне, я крепко обнимаю ее и нашего ребенка.

Мне отчаянно хочется поверить в ее теорию. Но мы и раньше были к этому близки. Правда, до беременности не доходило… Каждый раз, когда мы начинали мечтать о настоящей семье, близился конец.

Майнц, Германия, 1456

Бригитта Шульц мечтает о ребенке. Теперь, когда она вышла замуж за любовь всей своей жизни, последний недостающий кусочек головоломки – ребенок.

Я, ее законный муж, стараюсь как могу. Каждый вечер, когда я прихожу домой с работы у герра Гутенберга, мы с Бригиттой ложимся в постель. От меня пахнет чернилами и пергаментной бумагой, а от нее – свежими лугами и молоком – моя любимая работает на семейной ферме. Я занимаюсь с ней любовью с истовым трепетом: она для меня так же священна, как Библии, которые я печатаю.

Несмотря на все наши старания, зачать ребенка не получается. К сожалению, в наше время в этом винят исключительно женщину. Бесплодная матка – серьезный дефект, и весь мир, кроме меня, считает мою жену бесполезной.

– Я люблю тебя, – шепчу я Бригитте каждую ночь. – Не важно, что у нас нет ребенка. Такова воля Божья, я все равно тебя люблю.

Я проваливаюсь в сон, однако Бригитта не успокаивается. Желание иметь ребенка гложет ее изнутри.

Через год с небольшим после того, как мы задались целью, Бригитта умирает – от недосыпания, разочарования, несбывшихся желаний. И я скорблю о потере моей прекрасной жены и ребенка, которого не было.

Лиссабон, Португалия,1498

Когда мой корабль приходит в Лиссабон после нескольких лет исследований Нового Света, я сразу замечаю на берегу сеньора Лоренсо Перейру. Его фургон набит бочонками портвейна для моряков, которые соскучились по напиткам своей родины или попросту ищут повод напиться.

Затем вижу Инес Перейру, дочь винодела. Она стоит, гордо подняв голову, прекрасная и неприступная в портовой сутолоке. Солнечный ореол, окружающий девушку, защищает это чистое, совершенное создание от блохастого сброда, слоняющегося в гавани.

Хотя она так красива, что любой готов опуститься на одно колено и сделать предложение, для меня это нечто большее: я узнаю в Инес свою Джульетту. Она темноволосая и сильная – привыкла работать на винодельне, – а не тоненькая, как в прошлый раз. Влюбившись в Инес с первого взгляда, я расталкиваю локтями других моряков, чтобы первым сойти на берег.

Добравшись до Лоренсо Перейры, я предлагаю купить весь фургон портвейна, чтобы доказать мою преданность его дочери. Три недели спустя мы с Инес женимся.

И тут я совершаю роковую ошибку. Стремясь дать Инес то, что не смог дать Бригитте, я немедленно заявляю о своем желании иметь ребенка. Нет, я не то чтобы требую, просто мне страшно хочется, чтобы моя жена произвела на свет наследника. И тогда единственной целью Инес становится зачатие ребенка.