расположен глубоко в лабиринте территории, чтобы иметь вид на особняк Шонделль, и это была единственная причина, по которой Джордан был готов рискнуть привести Д.К. куда-нибудь рядом с домом своих родителей. Он знал, что ни Маркус, ни Наташа Спаркер не бродили по лабиринту из топиариев к пруду после смерти Луки, это сделало его, возможно, еще более безмятежным и волшебным, чем шесть лет назад. Теперь в этом присутствовала какая-то отстраненная красота, дикость, которой не существовало, когда Джордан и Лука были постоянными посетителями.

Когда они были младше, два брата каждый день в теплое время года часто посещали пруд, прыгая с ив в кристально чистую воду и нежась на солнышке, прежде чем вылезти обратно и наперегонки перепрыгивать с берега на берег. Пруд не был огромным, но и маленьким он ни в коем случае не был, так что им всегда приходилось тащиться обратно в особняк в конце дня, уставшими, но безумно счастливыми. Когда погода становилась прохладнее, они все равно посещали его так часто, как только могли — по крайней мере, когда Лука не был в школе, — лазали по ивам, играли в снежнки, бросали камешки через воду, даже катались на коньках в более холодные зимы, когда пруд полностью замерзал. Это было особое место Джордана и Луки — убежище, в которое они убегали всякий раз, когда им нужно было отдохнуть от ожиданий, связанных с фамилией Спаркер.

Даже после того, как Лука окончил Акарнаю и поступил на работу, он по-прежнему старался проводить как можно больше времени с Джорданом у пруда. Однажды он поделился, что именно там чувствовал себя наиболее свободно быть самим собой, где он мог избежать осуждающих взглядов, которые следовали за ним повсюду.

В то время Джордан этого не понимал. Не полностью.

Теперь же понял.

Еще не готовый мысленно отправиться туда, Джордан оглядел убежище, которое когда-то было местом такой радости, но теперь представляло собой такую боль.

При этой мысли его взгляд переместился на дерево… дерево… и он боролся с воспоминаниями, которые угрожали захлестнуть его. Как будто ему снова было одиннадцать, и он наблюдал за призраком своего брата с веревкой на шее, когда тот спрыгнул с ветки навстречу собственной смерти.

Должно быть, он издал какой-то звук, какой-то тихий шорох, потому что Д.К. сжала его руку, и девушка придвинулась ближе, шепча его имя.

Только ее мягкий, взволнованный голос смог отвлечь его взгляд от величественной ивы, самой любимой из всех, и он посмотрел вниз, чтобы увидеть, что Д. К. с беспокойством смотрит на него. Джордан крепко зажмурился и наклонился, пока лбом не прижался к ней, слегка дрожа, когда почувствовал, как ее рука переместилась и легла ему на грудь, прямо над сердцем. Он находил утешение в этом жесте, расслабляясь в ее присутствии и позволяя прикосновениям успокаивать его.

Наконец, когда он снова почувствовал некоторую уверенность, он открыл глаза и сделал шаг назад, делая глубокий вдох.

— Прости, — сказал он хриплым голосом. — Я знал, что будет тяжело прийти сюда. Я просто надеялся…

— Что я тебе говорила прошлой ночью? — мягко перебила Д.К.. — Тебе никогда не придется извиняться передо мной, Джордан. — Тише, она добавила: — Хотя, я бы не возражала, если бы ты просветил меня по поводу этого места. Здесь, конечно, красиво, но я предполагаю, что ты привел меня сюда не только для того, чтобы мы могли наслаждаться пейзажем.

Джордан издал смешок, пораженный тем, что он смог это сделать. Он потянулся вперед и заправил растрепанную ветром прядь волос ей за ухо, сказав:

— Нет. В этом ты права.

Собравшись с духом, Джордан начал спускаться к краю пруда, Д.К. двигалась рука об руку с ним. Каждый шаг казался ему шагом в свинцовых ботинках, но он заставлял себя идти вперед, шаг за шагом, пока они вдвоем не остановились перед деревом Луки.

Джордан запоздало сообразил, что ему следовало взять с собой одеяло, чтобы они могли посидеть на нем. Но потом он понял, что никогда не делал этого с Лукой, даже в зимние месяцы… они всегда либо забирались на ветки, либо падали в снег, не обращая внимания на холод или влагу, просачивающуюся сквозь одежду. И хотя Д.К. было не привыкать сидеть на снегу, как она делала каждую ночь у озера, Джордан почувствовал себя неловко из-за того, что заставлял ее делать это сейчас. Но прежде чем он смог придумать альтернативу, она опустилась на землю, дергая его за руку, пока он не понял намек и не последовал за ней. Они были на небольшом возвышении, ива Луки справа от них, пруд прямо перед ними и лабиринт листвы, окружающий их. Прекрасный вид.

Джордан тяжело и глубоко вздохнул, и, уставившись на пруд, сказал:

— Я привел тебя сюда по нескольким причинам, но также и потому, что это лучшее место для меня, чтобы рассказать тебе о моем брате.

Он скорее почувствовал, чем увидел, как Д.К. сделала испуганное движение рядом с ним. Джордан не мог винить ее… она понятия не имела, что они были совсем недалеко от того места, где он жил до того, как его наполовину усыновили в семье Ронниган. Она также никак не могла понять значение этого места, того, что здесь произошло. Но Джордан собирался рассказать ей.

— Как много ты знаешь о Луке? — спросил он, желая, чтобы его слова не звучали так хрипло. — Я знаю, что не говорю о нем, но ты, должно быть, слышала… кое-что.

Д.К. теребила край своего пальто, тоже пристально глядя на слегка подернутую рябью воду с ее ледяными пятнами.

— Я знаю, что вы были близки, — ответила она тихим, осторожным голосом. — Очень близки. И я знаю, что ты был маленьким, когда он… когда он… умер.

— Да, близки. И да, я был мал. — Джордан стянул перчатку и зарылся пальцами в снег, наслаждаясь обжигающим прикосновением льда к коже и позволяя пригвоздить себя к земле.

— Лука был больше, чем брат, больше, чем лучший друг. Он был всем, что у меня было в этом мире. — С отрешенным взглядом он поделился: — Знаешь, он сделал это здесь. Прямо с этого дерева. Я никогда не забуду выражение его глаз перед тем, как он прыгнул. Как будто он умолял меня понять.

Д.К. снова дернулась рядом с ним.

— Ты… Ты видел? — Она замолчала, увидев его быстрый кивок, и сделала глубокий вдох, который показался Джордану болезненным для ушей.

— Я пришел как раз вовремя, чтобы увидеть его смерть.

Низкий звук, почти похожий на стон,