— Это ты жена ослепленного беркутом?

— Я…

— Эй, барсук! Я подарил твою жизнь этой храброй бабе! Слыхал? Пять лошадей приведешь ко мне через неделю. — Он ударил коня в бока ногами, скакун закусил удила, заплясал на месте. — Слыхал? Если не выполнишь приказа, всему вашему аилу несдобровать!

Мадыл не слыхал, голос доносился до него неясным шумом где-то далеко-далеко бегущей воды.

— Спалю и пепел по ветру пущу!

С этими словами ускакал всадник на вороном коне. Шкуру рыси он не взял — гордость не позволила. Следом за своим господином понеслись и джигиты.

Женщины хлопотали возле Мадыла. Непрошеных гостей провожал только черный щенок Мадыла. Яростный лай собачонки не понравился, видно, всаднику на вороном коне. Он приостановился, вынул из-за пояса пистолет… Выстрел — и щенок, тявкнув, ткнулся носом в дорожную пыль.

Абиль-бий по виду Мадыла догадался, на что он пришел сетовать. Избили. Жестоко избили камчой и кулаками. Лицо опухло так, что глаза почти не открывались, а губы еле шевелились.

— Кто? — коротко спросил Абиль-бий.

Мадыл, проглотив все свои жалобы, отвечал тоже одним словом:

— Домбу…

Абиль-бий сощурился. Домбу? Домбу, дядя хана? Абиль-бий не сразу мог собраться с мыслями, двойственное чувство охватило его.

— В чем твоя вина? — спросил он, открывая глаза.

Мадыл вместо ответа уткнулся лицом в полу Абилева халата, глухо зарыдал. Абиль-бий взял его за плечо, мягко отстранил, полы халата подобрал под себя. Еле заметная усмешка, лукавая и коварная, тронула губы Абиля, коварство вспыхнуло и в глубине его глаз.

Известно, какое положение нойгутов. Все пять семей перебивались кто охотой, кто изготовлением жердей для юрт и решеток-кереге. Сарыбай-соколятник был для нойгутов опорой и защитой, он знал их заботы и умел отстаивать своих родичей перед сильными. Но Сарыбая истерзал беркут… А теперь на захудалый аил свалилась новая тягота — ханская подать в пять лошадей. Кто посмеет противиться воле хана? Но если неоткуда людям взять этих лошадей, разве получишь их бранью и побоями? Нойгуты хотели заработать на подать своим ремеслом, — другого выхода не было у них… Бий сам послал Домбу в те аилы, откуда подать не поступала. В том числе к нойгутам.

Да, Абиль-бий без слов понимал, в чем жалоба Мадыла, но Мадыл-то не знал, перед кем пришел излить свою беду. Пришел, как думал он в простоте сердечной, к отцу народа, пришел, ища справедливости, страдая от произвола.

Абиль-бий молча смотрел на плачущего Мадыла. Сквозь дыры в изорванной, окровавленной рубахе видно было, как вздрагивают худые, костлявые плечи нойгута.

— Эй, кто там! — позвал Абиль, и в юрту тотчас вошел стоявший за порогом джигит. Остановился поодаль, прижав руку к груди и опустив голову. Абиль поманил джигита к себе, сказал тихо: — Ты никого сюда не подпускай, понял? И сам отойди подальше от порога.

— Слушаюсь, бек-ага!

Абиль-бий долгим отсутствующим взглядом смотрел на заскорузлую от крови рубаху Мадыла, но видел перед Собою не избитого нойгута, а Домбу, яростного, жестокого, красноглазого Домбу.

— Отец народа, он хотел отхлестать плетью жену Сарыбая! Он застрелил мою собаку!

— Сбесился! — бросил Абиль-бий, в одно это слово вложив всю свою злость, и затем обратился к Мадылу обычным своим негромким вкрадчивым голосом: — Что ты собираешься делать, Мадыл мой?

— А что я могу сделать, отец народа?

— У кого мало сил, тому одна надежда — на загробный суд.

Двусмысленный ответ Абиль-бия Мадыл не сумел понять и старался прочитать недосказанное по выражению лица. Но лицо Абиля было непроницаемо, губы крепко сжаты. Заметив, что намек его не дошел до Мадыла, бий тихо опустил левую руку ему на плечо. Мадыл вздрогнул от неожиданной ласки.

— Что мне делать, дорогой отец наш?

— За добро надо платить сторицей, за зло — тоже. Надо отомстить, Мадыл. В нашем мире слабый и обиженный надеется на то, что обидчика постигнет кара божья на том свете. Жаль только, никто не знает, что будет на том свете. Лучше, пожалуй, отомстить на этом… если хватит сил.

— Дорогой наш… отец народа… — заикался Мадыл. — Богом тебя заклинаю, отомсти за меня. Всю жизнь буду тебе верным слугой, отблагодарю за добро. Не я, так бог тебя наградит!

— Сам отомстишь!

Мадыл уставился на Абиль-бия в изумлении, но у того ни один мускул на лице не дрогнул.

— Мадыл мой, я, кажется, видел у твоего брата-соколятника ружье?

— Да, — с готовностью отвечал Мадыл. — Но Сарыбай ружьем не пользовался, он любил охоту с беркутом. Ружье новехонькое! Может, бий хочет получить ружье в подарок? Это проще простого. Мадыл сбегает, принесет…

— Ты умеешь стрелять?

— Нет, какая мне в этом нужда? Я совсем позабыл про него. Сейчас принесу, отец народа!

Абиль-бий слегка шлепнул Мадыла по руке, удерживая на месте.

— Нужда, говорят, всему научит. Не умел, так научишься. Слушай внимательно. Заряди ружье и поджидай его в засаде у дороги…

Мадыл все еще ничего не понимал:

— Кого его?..

— Ты лучше меня знаешь кого, — Абиль-бий остро глянул Мадылу в глаза. — Да ты не бойся, дуралей! Не дрожи, как последний паршивец! Я, тебя жалеючи, говорю, думал, ты настоящий мужчина, ну!.. Заряди ружье и дождись его в засаде понял?

Мадыл понял, наконец. На растерянном лице его крупными каплями выступил пот.

— Как выстрелишь ты, бек свалится, а джигиты его пока опомнятся, тебя уж и след простыл… Доходит? Остальное предоставь мне. Если и подымется буря, тебя даже ветер не коснется. Смотри только не проболтайся, бабе своей не смей говорить! Никому ни слова, понял?

Мадыл молча, испытующе посмотрел на Абиль-бия: может, нарочно, для проверки, говорит. Абиль будто Прочитал его мысли — кивнул утвердительно. Жажда мести огнем вспыхнула в сердце у Мадыла, он крепко прикусил распухшую нижнюю губу, но не почувствовал боли. Слезы высохли, перехватило дыхание…

— Головы своей не пожалею!

— Мало ему, что он избил ни в чем не повинного человека, он на чужую жену руку поднял, собаку застрелил ни за что, ни про что, бешеный дьявол! Подумай сам, разве не обрек он этим себя на смерть? — подлил Абиль-бий масла в огонь. — Сделай так, как я сказал. Отомсти на этом свете, Мадыл, если есть у тебя силы!

— Понял я… Есть силы… — тихо сказал Мадыл и встал было, но Абиль легким прикосновением вновь усадил его и, сдвинув брови, напряженно поглядел Мадылу в лицо, будто мысли его хотел прочитать.

— Я тебе вот что скажу напоследок: ты подкарауль его где-нибудь поблизости от аила землепашцев. Понял?

Мадыл этого совета не понял, но Абиль-бий смотрел на него так зло, что