направлять людей и принимать их любовь… или сказать: «Да пошло оно все к чертям, я не отвечаю за эту проклятую штуку» – и просто вываливать без разбора все, что увижу. Когда я не уверена, я стараюсь держать язык за зубами. Сдается мне, другие говорили больше, но более двусмысленно, надеясь, что их не притянут к ответу, если все окажется не так. Ну и, конечно, бывали и фальшивки: Видящие, которые вовсе не были Видящими.

– Ты можешь сказать, было ли то предсказание фальшивкой?

– Я даже не знаю, как это проверить.

– Ты сказала, что увидела его «в горьком огне над моей головой», – сказал Гэвин. – Может, там и поискать?

– Я увидела эти слова на мгновение, да. Но это не значит, что они верны.

– Похоже, ты честна во всем, даже если это тебе во вред, – заметил Гэвин.

– Надеюсь, что нет, – отозвалась Видящая.

Она усмехнулась: лукавая, игривая улыбка приподняла уголок ее полных губ. Гэвину хотелось сорвать с нее одежду. Он отвел взгляд и откашлялся.

– Доброй ночи, моя госпожа. И, гм… теперь, когда мы оба вполне решились не совершать этой восхитительнейшей ошибки, я надеюсь, что нам удастся сделать нашу следующую встречу не столь… напряженной.

Он встал, подчеркнуто отряхивая с коленей несуществующие крошки. Широко улыбнулся. Тем не менее ему нужно было ее согласие. Ему уже доводилось совершать ошибки, зная наперед, что это ошибки.

Третий Глаз протянула ему руку и позволила поднять себя с земли. Она потянулась, как будто устала, но было очевидно, что она хочет дать ему возможность полюбоваться собой, пока ее взгляд направлен в другую сторону. Гэвин разгадал ее замысел, но полюбоваться ему это не помешало. Она озорно усмехнулась:

– А знаешь, ведь вообще-то я очень скромная девочка.

«Нет, по правде говоря, я этого не знаю».

Гэвин ограничился тем, что с сомнением приподнял бровь, потом сразу же опустил и ответил, как положено воспитанному человеку, вежливой ложью:

– Не сомневаюсь в этом.

Она рассмеялась.

– Ты совершенно невозможен! И почему-то от этого с тобой еще больше хочется поиграть.

– У большинства людей, когда они говорят, что играют с огнем, это просто фигура речи, – отозвался Гэвин.

– Опасные игрушки лучше всех! Надеюсь, ты будешь спать хорошо, лорд Призма.

Впрочем, оба знали, что этому пожеланию не суждено сбыться.

Глава 38

– Старым богам поклонялись не потому, что Семь Сатрапий населяли сплошь невежественные глупцы, – сказал Зимун. – Им поклонялись, потому что они были реальны.

Они с Лив шагали по предместьям Гарристона. Выйдя из ворот Старухи, они оказались на равнине между старой стеной и Стеной Яркой Воды, где расположилась лагерем большая часть цветомагов.

– Да, конечно, – отозвалась Лив, даже не пытаясь скрыть свой скептицизм.

По лицу Зимуна пробежала гримаса гнева, но его черты тотчас разгладились. Он пристально поглядел на Лив, как бы спрашивая: «Кто здесь наставник, ты или я?»

Лив покраснела. Ее непроизвольная реакция была пережитком ее прежних взглядов: она всегда считала, что старые боги были плодом примитивного воображения народов, живших вокруг Лазурного моря до прихода Люцидония. Однако если Хромерия лгала относительно других вещей, то и это вполне могло оказаться ложью. Лив кашлянула.

– Я имела в виду – да, конечно.

– Я думаю, что жители Семи Сатрапий тоже это понимают. Словно бы из ниоткуда вновь стали появляться статуэтки богов – спрятанные на чердаках, в погребах, в тайных фамильных склепах среди леса. Присмотрись повнимательнее, когда мы пойдем через лагерь, ты сама увидишь множество мелких признаков. Уже скоро жречество будет восстановлено и поклонение вновь станет публичным. Ты, кажется, сомневаешься?

– Прошу прощения, но… старые боги? В смысле, Атират, Анат, Дагну и все прочие?

На его лице вновь вспыхнуло раздражение, и Лив почувствовала себя глупо. Однако ответил Зимун вполне дружелюбно:

– Ты можешь сказать, что ты чувствуешь, когда извлекаешь сверхфиолетовый?

– Конечно. Я чувствую себя как бы посторонней, отделенной от своих эмоций и, честно говоря, немного горжусь тем, насколько отчетливо я могу все видеть.

– Это не ты, – сказал Зимун.

– Согласна, на самом деле я не такая уж зазнайка, – признала Лив.

«Но ты ведь меня не знаешь, так почему говоришь с такой уверенностью?»

– Я не хочу сказать, что это «не настоящая ты». Я имею в виду – это вообще не ты.

– В смысле?

– Это не твои чувства. Не твое восприятие. Фактически и способности эти тоже не твои. Феррилюкс невидим. Он стоит за многими великими достижениями, но о большинстве людей он невысокого мнения. Его качества – отстраненность и высокомерие. Он избрал тебя, чтобы поделиться с тобой своим могуществом.

Эта идея вызвала у Лив отвращение.

– Что?! Кто-то невидимый помогает мне извлекать? Это вот в это верит Цветной Владыка? Моя магия принадлежит мне!

Голос Зимуна звучал холодно, безэмоционально:

– То есть ты сама выбрала свои цвета? Сверхфиолетовый – у изгоя, тирейской девчонки, которая никогда не станет в Хромерии своей, но втайне презирает других студенток, не пускающих ее в свои никчемные кружки? Желтый – у девушки, которая ясно мыслит, но не может решить, стоит ли ей входить в контакт со всем, что она видит вокруг? Хм-м, похоже на очень, как это говорится… удачное стечение обстоятельств.

– Ты говоришь как дешевый прорицатель. Если бы я была под-красной, ты сказал бы: «О, под-красный – у девушки, которая в ярости из-за того, что она стала аутсайдером!» Или: «Синий – ну конечно, ты ведь всегда завидовала девочкам, которые здесь прижились». Все это чушь!

Лив сложила руки на груди, глубоко вздохнула и сцепила пальцы.

– Я хочу сказать… прошу прощения, милорд, но ты меня не убедил. Я знаю, что Хромерия учила нас лжи, но это еще не значит, что я готова принять на веру любой контраргумент, какой только попадется.

Зимун, кажется, не принял ее слова к сердцу.

– Ты очень симпатичная, когда злишься. И когда ты вот так складываешь руки, это очень выгодно подчеркивает твою грудь.

Лив бросила взгляд вниз и поспешно, словно обжегшись, уронила руки.

– Прошу прощения?!

Она резко остановилась. Зимун тоже остановился, повернувшись к ней. Она едва не залепила пощечину этому наглецу.

– Это самое неуместное замечание, какое мне когда-либо делали! Я ожидаю твоих извинений сию же минуту!

– Неуместное? Почему же? С какой стати? Ты действительно красива, я тебе уже это говорил. Кто имеет право решать, что мне говорить о том, что я думаю? То есть я бы тебе сказал, но ты умная девочка, ты и сама это знаешь. Ты присоединилась к Свободным, Аливиана. Мы решаем все сами, и в этом наша сила. Хромерия желает, чтобы ты была скромной – а почему? Если бы Орхолам существовал, неужели его бы заботило, насколько облегающее платье ты носишь и кого берешь с собой в постель? Думается, у него должны бы найтись проблемы посерьезнее, тебе не кажется?

– Ну допустим… – Однако дальше этого Лив не могла ничего придумать.

– Хромерия учит тебя ненавидеть в себе те самые вещи, которые делают тебя сильной. Ты красива – пользуйся этим! Пользуйся так, как только пожелаешь. Разве ты не видишь? Ты выбираешь сама. Допустим, с твоими данными ты можешь