в один из банков. Им обещали помочь... Но Сун Цзы-вэнь уже не спускал глаз с компании «Новый Шанхай», и назавтра братьям Жун откровенно ответили из банка, что решение пересмотрено — власти запретили кредитовать братьев Жун. «Новый Шанхай» еле-еле ушел от банкротства.

Потом началась антияпонская война. Братьям Жун и их подраставшим детям пришлось совсем худо: надо было уходить на запад... Одна треть их фабрик была разрушена и сожжена. Фабрику, находившуюся в Ханькоу, успели разделить на три части и вывезти в Чунцин, Чэнду и Баоцзи. Деньги падали в цене. Царил хаос, иногда казалось, что все рушится и приходит конец света. Но живучих братьев Жун и на этот раз спасла их предусмотрительность: на складах у них сохранились большие запасы хлопка, а в военное время хлопок — это самая прочная валюта...

Так подошел 1945 год. Японцы откатились на восток. Япония потерпела, наконец, поражение. Ее основные вооруженные силы были разбиты советскими войсками в Маньчжурии, и оккупанты убрались восвояси. Братья Жун и их дети вернулись из Чунцина на старое пепелище — в Шанхай и Уси. Начали восстанавливать разрушенные фабрики.

...Глаза у моего собеседника вдруг оживляются. Он даже привстает с кресла. О, это был, вероятно, самый замечательный период в истории компании «Новый Шанхай»! Жун И‑жэнь вместе с отцом, дядей и братьями спешил воспользоваться необыкновенно благоприятной конъюнктурой. Как же, судите сами: японская конкуренция была временно парализована, английские товары в Азию еще не дошли. Можно было продавать и продавать, продавать все, что угодно, и по какой угодно цене — и в Китае, и во всей Юго-Восточной Азии.

— Мы покупали американский хлопок, — с увлечением говорит, отбрасывая ладонью назад свои черные волосы, Жун И‑жэнь, — покупали его по двести долларов за кипу. Переработка этой кипы нам стоила, примерно, всего лишь пятьдесят долларов, а ткань, полученную таким образом, мы продавали за четыреста восемьдесят долларов. Вы понимаете? Мы получали больше, чем доллар на доллар!..

О, я прекрасно это понимал, и мне было ясно, что господин Жун И‑жэнь не забудет золотых для него дней до конца своей жизни. В короткий срок компания «Новый Шанхай» раздула свои фабрики до неслыханной ранее мощности в четыреста тысяч веретен. Но... так уж устроена жизнь, что когда-нибудь, рано или поздно, возникает это злосчастное «но». И на сей раз оно возникло очень рано — процветанию компании «Новый Шанхай» нанес удар все тот же гоминдан.

— Вы только подумайте, — с возмущением и нескрываемой злобой говорит Жун И‑жэнь, — они поняли, что могут сами получать доллары, которые шли к нам в кассу! Эти господа потребовали, чтобы мы продавали свою ткань членам правительства за обесцененные бумажки Чан Кай-ши, а они сами продавали бы ее за валюту за рубежом. Но и это еще не все! Они заставили нас купить облигации ничем не обеспеченного займа Чан Кай-ши на два миллиона долларов. И это опять-таки еще не все! Они заставили нас снизить отпускные цены на пряжу до смехотворной суммы в пятьдесят процентов себестоимости. Разве это не грабеж?..

События, о которых рассказывал мой собеседник, происходили около десяти лет тому назад. Но он говорил так горячо, что можно было подумать, будто все это происходило только вчера — до такой степени были задеты струны его души. Его горячность явно была одним из симптомов, объяснявших, почему этот человек остался в Шанхае, отказавшись бежать на Тайвань. Но этим дело не исчерпывалось.

Мой собеседник подробно и красочно описал две тяжелые семейные драмы рода Жунов, происшедшие в те удивительные годы в Шанхае. Их можно было бы принять за вольный вымысел беллетриста, промышляющего полицейской экзотикой, если бы все то, что поведал мой собеседник, не было потом документально подтверждено. Речь идет о похищениях отца и брата Жун И‑жэня, совершенных при прямом участии одного из сыновей Чан Кай-ши ради баснословного выкупа — таковы были нравы официальных кругов Шанхая в те годы.

— Это было в 1946 году, — рассказывал Жун И‑жэнь. — Мой отец рано утром ехал на своей машине на работу. Вдруг дорогу ему перерезает полицейский автомобиль. «Ваши документы!» Что? Почему?.. «Вот ордер на ваш арест. Пересядьте в нашу машину»... Шум, скандал... В полиции мне объясняют: «Какое-то недоразумение... По всей вероятности, вашего отца похитили бандиты. Может быть, красные?.. Примем меры, не волнуйтесь»... А наутро получаем письмо: «Ваш отец в надежном укрытии. Не пытайтесь искать, если хотите ему добра. Положите в пакет полмиллиона долларов, отвезите за город в такое-то место и положите в дупло дерева. Если это сделаете, ваш отец вернется к вам. Если нет, пеняйте на себя»...

Семейный совет Жунов решил: рисковать жизнью отца нельзя. Но и полмиллиона жалко. Может быть, это письмо прислали какие-нибудь шантажисты, прослышавшие об исчезновении старика? Надо выиграть время... Назавтра Жун И‑жэнь отвез в условное место пустой конверт. Реакция была мгновенной — ответ, полученный в тот же день по почте, гласил: «Играете с огнем. Не уплатите — убьем старика».

Испуганные сыновья немедленно отвезли и положили в дупло половину требуемой суммы — двести пятьдесят тысяч долларов. Ответ опять был мгновенным: «Положите остальное, завтра старик будет дома»... Семья раздобыла еще двести пятьдесят тысяч долларов, и через полчаса после того, как И‑жэнь положил в дупло второй пакет, у фамильной виллы Жунов остановился простенький велокэб, и с него сошел, расправляя затекшее тело, отец. Все эти дни его держали с завязанными глазами и скрученными руками и ногами в какой-то грязной и вонючей хижине...

— Но и на этом наши беды не кончились! — рассерженно воскликнул Жун И‑жэнь. — Не прошло и двух лет, как агенты сына Чан Кай-ши схватили моего брата. На этот раз они даже не разыгрывали комедии. Просто привели брата в свою штаб-квартиру и сказали: «Послушайте, мы ведь прекрасно знаем, что вы ведете торговлю с заграницей без лицензий, нарушая закон»... А кто в то время считался с законом? Каждый изворачивался, как мог... «Так вот выбирайте: либо тюрьма, где мы не можем гарантировать вашей драгоценной жизни, либо полмиллиона долларов наличными». Опять полмиллиона?.. Да, опять полмиллиона... И что же? Опять пришлось платить...

Это был уже 1948 год. С севера двигались и двигались красные. Было ясно, что Чан Кай-ши их не сдержит, несмотря на помощь, которую ему оказывают американцы. Повсюду шли разговоры: Что делать?.. Уезжать? Но куда? На Тайвань? В Гонконг? А что там делать?.. Расшатываемый бурей семейный совет Жунов напоминал корабль, терпящий бедствие. Старший и младший братья твердили: «Мы