– И куда она ведет?

– Спросите у доктора О. Он исцелит вас.

– Куда она ведет?

– Он исцелит вас.

* * *

И на этом месте я потерял контроль над своим осознанным сновидением и пробудился с резонирующей в сознании механически повторяемой фразой Посредника об «исцелении». И слово «деморализованный» было голым эвфемизмом, обозначающим спектр ошеломительного зла, которое наш вид когда-либо испытывал, и его тенденция идти в конкретную сторону казалась еще более странной и мучительной. То же самое и с нашими индивидуальными жизнями – от начала и до конца, – настолько универсален процесс распада и разрушения. Что наверху, то и внизу… и что внизу, то и наверху. В конце концов, в вещах была магия или, по крайней мере так казалось, – метафизический идеал нематериального, получивший внешнее воплощение. Что за насмешка в том, что я обязан был быть частью этого движения – мутантом, назначенным и дальше калечить обломки космоса. Тем не менее, хотя все знаки указывали на суть того, что я пережил, реальность оставалась такой же сомнительной. Как всегда и было. Однако когда кошмар становится очевидным, тогда можно им поделиться.

Несколько часов спустя я по-прежнему оставался одержим чернейшей деморализацией, какую я когда-либо испытывал. Когда солнце взошло в тот день, его резкий свет озарил городской пейзаж за окном моей квартиры, и я не хотел ничего более сильно, чем опять встретиться с доктором О. Почему я так желал этой встречи, находилось за гранью моего понимания. От него было мало толку, или же вообще никакого, в вопросах помощи, кроме разве что трудоустройства на временные работы, к которым я был совершенно неприспособлен. Но он был знаком с моими сновидениями о Посреднике. Этот факт делал его единственным лицом, с кем я мог поделиться своей деморализацией после последней встречи с тем персонажем. Конечно, на последнем сеансе доктор О. игнорировал меня, когда я рассказывал о Посреднике и снах про него. Также он меня прогнал. И не сообщил свой новый адрес, который, как мне удалось узнать, располагался наверху старого дома, неуклюже примостившегося настолько близко к железнодорожным путям, что грохот и тряска от проносящихся мимо поездов были там обычным явлением. Так я посчитал, что доктор О. пытался избегать меня как клиента, что не стало для меня большим откровением. С моей же стороны единственной причиной, по которой я находил его снова и снова, была лишь нужда в средствах, поддерживающих мою жизнь в однокомнатной квартирке. Но теперь я не хотел ничего так сильно, как воспользоваться медицинскими услугами доктора О.

Поскольку доктор О. не предоставил мне никакого способа заранее связаться с ним, я был вынужден прийти к нему в офис без предварительной записи. Тем не менее, он вежливо, пусть и без особого энтузиазма, согласился уделить мне немного времени перед приходом следующего клиента. Когда я зашел в его кабинет, который был не более чем маленькой и скудно обставленной комнаткой, меня поразил его вид, как будто в нем давно не прибирались. Схожим образом и сам доктор О. был небрежно одет и неухожен – не осталось и малейшего следа его традиционной опрятной холености. Я не стал делать вид, будто произошедшие в нем изменения укрылись от меня.

– Я заболел. Прошу, присаживайтесь, – он махнул вялой рукой в сторону одного из комнатных кресел. Сам же сел на диван, но не занял свою обычную позу со скрещенными ногами. – Что привело вас сюда?

Я поведал о моем сновидении про Посредника и последовавшем состоянии глубочайшей деморализации. Учитывая его прежнее игнорирование данной темы, я бы не удивился, если бы он опять пропустил мимо ушей все сказанное мной. Напротив, он глубоко ушел в себя. Затем начал опять лить на меня свои традиционные психологические и душеспасительные помои. Выданная им проповедь была апологетикой боли в этом мире, изрыгаемым набором пустых фраз, которые он адаптировал специально для меня, как для деморализованного бедолаги и потенциального самоубийцы. Он сказал что-то о многообразии ощущений, которые мы можем звать хорошими или плохими, хотя на самом деле они подобны музыкальным тонам, совместно создающим вселенскую музыку. Меня уже начала вымораживать эта заезженная метафора, которая для меня была попыткой доктора О. изобразить болезнь и страдание в человеческой жизни изящными нотами в окончательной гармонии существования. Конечно, сказанное им было всего лишь рационализацией, но его слова на этот раз не содержали обычной силы и изысканности, в которых доктор О. столь поднаторел. В действительности он говорил в стеснительно робкой и неуклюжей манере. Он натурально начал заикаться, вещая о человеческих криках страдания и воплях экстаза, целом грохоте мира, который весь перемешивался в своего рода чудесной симфонии. И он жестикулировал во все стороны, словно отмахивался от роя осаждавших его насекомых. Наконец доктор замолк от очевидного изнеможения и заметной второсортности своей дхармической речи, как он мог бы ее охарактеризовать. Затем поменял риторическую стратегию. Сперва его слова были не менее вымученными и заезженными, чем ранее. Хотя он больше не жестикулировал, но продолжал как-то неуклюже, более сбивчиво, как я бы сказал, излагать основной посыл своей проповеди.

– Стойте! – закричал я. – Просто признайте. Вы – шарлатан.

Доктор О. грустно улыбнулся.

– Вы только сейчас это заметили впервые за все время? Обычно меня разоблачают после трех сеансов, максимум после шести. Но вы доверили мне всю свою жизнь. Это должно быть слишком, даже для меня.

– Поэтому вы постоянно переезжали? Чтобы я не нашел вас?

– Ну, вы не так уж и глупы, как я думал.

– Вы всегда знали, чего я хотел. Я думал, что если подожду достаточно долго, вы удовлетворите меня как постоянного клиента. Я знал, что у вас есть способы для этого. Вот почему вы избегали меня.

Он погрузился в молчание и вдруг посмотрел мне прямо в глаза.

– Сначала тому была причина. Я не хотел делать этого. Вы знаете, нравственные нормы и тому подобное. Но вы действительно были безнадежны. Вы называли это «деморализацией», но я знал: это что-то гораздо более патологическое. В какой-то момент я думал, что мог что-то сделать для вас. Затем пришел в себя. Это были проделки Посредника.

– Не говорите мне, что мои сны столь пугают вас.

– Нет. Не поэтому. Я лично увидел его, сидящего на крышке унитаза в туалете моей квартиры как-то утром. Он мерцал, появлялся и исчезал. Я подумал, что вы каким-то образом заразили меня своими безумными снами. Я выбежал из туалета без оглядки. Когда зашел в комнату, он уже был здесь, прямо на этом месте позади