– Тогда зачем тебе ещё сила? Ты уже сейчас могущественнее всех, кого я знаю, – обнаглев, спросила я.

Она ответила немного неожиданным вопросом:

– Тебе нравится эта эпоха?

Я замялась.

– Ну, тут интересно. Не очень комфортно, правда, но познавательно.

– А мне здесь не нравится, – прямо заявила Неферпсут. – Холодно. Небо серое. Я уже говорила об одежде? Я здесь надолго не задержусь.

Фу-у-ух.

– Я вернусь на родину. В тот самый день.

Глава 18. Сердцу не прикажешь

«Варварка».

Заголовок к черновику

Скажу честно: я расслабилась. Нет, вовсе не от ванны с тёплым молоком, в которой я отмокала, как мюсли. Просто идея отправить нахальную жрицу восвояси показалась мне наилучшим выходом из положения. Отстанет от нас, от всех, и мы про неё забудем. По крайней мере, постараемся.

После купания мои страдания перешли на новый уровень. Обмывшись смоченной в воде губкой и вытеревшись полотенцем, я начала одеваться, но Неферпсут пресекла попытку облачиться в рубашку и джинсы. Нижнее бельё и наручные часы я кое-как отвоевала, а с белым платьем, сшитым, должно быть, на маскарад, и неудобными сандалиями пришлось смириться. Неферпсут собственноручно повязала мне ярко-жёлтый пояс и отвела меня в смежную комнату, оказавшуюся богато убранным будуаром. Уже знакомая кошка с котятами лежала на кровати и ещё парочка её сородичей сидела на окне. Один кошак смотрел на улицу, а другой изо всех сил тянул морду к разросшемуся в напольном горшке цветку. Жрица указала на хвостатого любителя растений и велела мне его занять. Уж что-что, а с котиком поиграть я смогу. К тому же он не вырывается, не царапается и смешно обнюхивает меня.

Однако меня больше волновали не кошки.

Я с любопытством наблюдала за тем, как Неферпсут долго расчёсывалась, сидя на пуфике перед зеркалом, и потом ещё дольше красилась. Стоит признать: несмотря на то что ей не угодила эпоха, в косметике девятнадцатого века она разбиралась так, словно в её время эти коробочки и баночки продавались на каждом углу. Во время столь важных занятий она со мной не разговаривала. Только что-то тихонько напевала по-древнеегипетски, временами переходя на невнятное мурлыканье. Когда она закончила, то решила привести в порядок и меня. Я покорно села на кушетку у книжного шкафа, чуть дыша, позволила себя накрасить. Результат, который отразился в зеркале, меня не ошеломил, на Хеллоуин и Новый год я крашусь ещё ярче, но стрелки всё же впечатлили. Продолжая играть в дочки-матери, Неферпсут надела на меня ожерелье с агатом и пообещала, что у её верховной жрицы всегда будут лучшие украшения.

– Я помогу тебе вернуться, но и мне надо домой, – сказала я, поправляя тяжёлое ожерелье.

– Твой дом там же, где и мой.

– Нет. Пойми же, нас с тобой разделяют тысячелетия, да я просто не смогу адаптироваться! Даже если бы у меня не было ни родных, ни друзей, которых жалко бросить, я бы всё равно не стала жить в Древнем Египте. Я очень привязана к нашим благам цивилизации. Мне здесь не очень комфортно, хотя до моего времени осталось всего лет сто, что уж говорить о мире, где вместо книг нечитабельные папирусы, нет электричества и элементарных средств гигиены! Это всё равно что тебя закинуть в каменный век, когда пещерные люди даже одежду шить не умели и общались жестами, потому что язык пока не придумали.

Впервые Неферпсут посмотрела на меня так недружелюбно.

– Неблагодарная девчонка, – она не кричала, но жутко всё равно стало, – от чести быть верховной жрицей богини не отказываются.

Ха, не отказываются! Да я личность! Я та, что идёт против толпы. Я настолько привыкла думать своей головой, что даже селфи никогда не делала.

– Давай просто уважать мнения друг друга, – ответила я с напускным спокойствием. – Больше тебе угрозы не помогут, так как мне теперь известно, для чего тебе нужно столько силы. Ты попадёшь домой при условии, что я не стану твоей жрицей.

Это была самая тяжёлая пауза в моей жизни. Я всё ожидала, что Неферпсут снова превратится в монстра и накинется на меня, но мне повезло.

– Хорошо. – Она отвернулась, давая понять, что ничего хорошего в сложившейся ситуации не видит. Села на кровать и положила на колени ленивую кошку. – У тебя ещё есть время передумать.

Ох, какое великодушие.

– А как же Оз? – я вдруг вспомнила об этом засранце. – Ты не заберёшь его с собой?

– Оз? – переспросила жрица.

– Освальд.

А у него такое имя противное. Ос-валь-д. Как я могла этого раньше не замечать?

– Как бы мне ни хотелось его забрать, придётся оставить, – кажется, по-настоящему огорчилась Неферпсут. – Там я буду с Себеком, мы любим друг друга.

Прям от сердца отлегло. Говорю же, не могу всей душой возненавидеть Оза, хоть он такая сволочь… А Неферпсут красава: и любовника бросить жалко, и к любимому хочется.

Наверное, я частично лишилась доверия Её Высочества, так как она не стала делиться со мной любовными переживаниями. Без лишних слов она ещё чуть-чуть покрутилась перед зеркалом, надела три кольца с крупными камнями, и после этих завершающих штрихов мы вышли из комнаты.

Видала я мумий, но эти были по-настоящему отвратительны. Разорванные бинты с махровыми концами, сморщенная коричневая кожа. У некоторых отсутствовали руки-ноги, явно оттяпанные не так давно. Мумия с почти разложившимся лицом и жёлтыми зубами, как назло, притягивала взгляд. Другая вызывала ещё больше сострадания – такая маленькая, наверное, ребёнок… Без почтения к усопшим тела древних египтян валялись на паркете, на светлых досках невооружённым глазом можно было заметить сор, который осыпался с мумий. Даже мелкий жучок примерещился.

Особенно жутко было наблюдать это безобразие в викторианской комнате с пианино и сдвинутой у стен шикарной мебелью.

Не считая мумий, мы с Неферпсут были одни. По её приказу я зажгла свечи и смешала в маленьком чане сушёные травы с птичьими перьями. От следующего приказа я чуть было не устроила истерику – мне было велено оторвать от каждой мумии по кусочку и кинуть в тот же чан. Подавив эмоции, я взяла со столика нож и опустилась перед самым симпатичным экземпляром. Я куриную тушку не в состоянии разделать, что уж там говорить о человеческом теле! Интересно, а если брать частички бинтов, это же не глумление над трупами? Моя совесть останется кристально чистой? Нашёптывая на русском слова извинения, я отрезала кусочек затвердевшей ткани и посмотрела на Неферпсут. Та не стала ругаться или