таким, каким уговаривают неразумное дитя пообедать, — нам надлежит быть союзниками в столь страшное время. От нашей вражды нашим друзьям и всем нам станет лишь хуже. Нас может настигнуть беда. Отчего бы не забыть нам о старой вражде наших государств и протянуть друг другу руку взаимопомощи? Что за пережитки? Смеем ли мы воевать друг с другом сейчас, когда нам угрожает противник, который куда более опасен?

— Ваше Величество, вам безразлична наша дружба, — высказался Дарон, слегка к ней склонившись с презрительной ухмылкою. — Вам нужна защита карнеоласских войск, защита моего раненого отца. Карнеолас может защитить Акидию от кунабульцев, но не от других народов Архея.

— Тебе следует еще многому научиться, — холодно процедила та, ожесточив свой взгляд. — Но помни, что король пока не ты. К счастью, последнее слово за ним останется. Он понимает, сколь важна дружба Карнеоласа с Акидией.

«Еще он понимает, сколь важна дружба с остальными государствами», — подумал Дарон, но решил промолчать.

— Предлагаю вам, Ваше Величество, оседлать вашего коня и, забрав с собою вашу Личную Гвардию, отбыть обратно в Керберру или до самой Заашты, чтобы не смущать акидийскую армию и акидийский народ своим отсутствием, — твердо произнес кронпринц Дарон, дерзко приподняв голову. — К отцу я вас более не пропущу.

— Вы, кронпринц, изволитеприказывать мне, королеве? — высокомерно, едва не шипя коброю, выдохнула Аккаста, оставаясь сидеть на месте.

— Не думаю, что королева Акидии много ближе к королю Карнеоласа, нежели его родной сын и наследник престола. Я лишь изволил дать вам совет. Полагаю, друзьям это не возбраняется.

Аккаста, повелительница притворства и интриг, была поражена, обездвижена. Она застыла на неудобном маленьком стуле и молча глядела на кронпринца с ненавистью, не ведая, что сказать. Впервые в жизни она никак не могла выйти сухой из воды. Она не могла подняться и отыскать вылазку, чтобы все повернуть так, как это было выгодно ей.

— Не разыгрывай тирана, Дарон, — прищурившись, сказала Аккаста.

— Благодарю за совет, мадам. Звучит, будто угроза. Акидия угрожает Карнеоласу? — он не удержался и издевательски хмыкнул.

— Не недооценивайте потенциал моего государства.

— Не вздумай угрожать мне, Аккаста, — прошипел Дарон. — За мною — Нодрим, Полнхольд и Беллон. Что за тобою? — суетливый Сильван и блудливая Эрсавия?

Аккаста засмеялась, но безрадостным был ее издевательский смех. Она приглушенно воскликнула:

— У Понлхольда разбита армия, у Нодрима не осталось ни наследника, ни наследницы, лишь старый своевольный король с безропотной королевой. Беллон же купить легче, нежели Эрсавию. Не обольщайся, мальчик!

— Полнхольдская армия жива не единой армией. Он вмиг соберет столько же солдат. Не смей же хоронить кронпринца и принцессу Нодрима! Хоть одного мы сможем спасти… Ваше Высочество, вам лучше покинуть меня и этот лагерь. Дальнейший спор наш не имеет смысла, мне необходимо заняться делами, а лагерь этот, полагаю, вскоре захлестнёт битва.

Дарон поднялся, чтобы со стола в глубине шатра взять кипу бумаг, намекнув королеве, что беседа их окончена. Королева побледнела от бешенства.

— Вы выгоняете меня, сударь? — крепко стиснув челюсти, выдавила та, подняв на него свои ослепленные от гнева черные глаза.

— Нисколько, Ваше Величество, как могли вы надумать подобное? — не оборачиваясь к ней, проговорил Дарон, даже не пытаясь скрыть ухмылку. — Я пекусь о вашей сохранности. Нужно ли Архею, чтобы королеву Акидии растерзали полчища демонов?

— Меня способна защитить моя Личная Гвардия! — с достоинством упиралась та.

— Увы, Ваше Величество, но Личной Гвардии здесь недостаточно, — Дарон повернулся к Аккасте, подошел к ней и тихо, проникновенно проговорил, взывая к ее благоразумию и совести, если таковая имелась. — Эти полчища сметут ваших людей, будто песочный замок. Разумеется, мы сделаем все возможное, чтобы защитить вас, но, Ваше Величество, имейте совесть. На поле битвы вы лишь обуза, ибо вы будете мешать своим присутствием.

Аккаста оглушено задумалась, после медленно и прямо поднялась. Дарон уже вздохнул с облегчением, решив, что она вняла его увещеваниям. Королева тихо произнесла:

— Я понимаю вас, Ваше Высочество. Я не посмею мешать вам, для меня победа ваша, победа сына моего возлюбленного, — святыня. Посему я распоряжусь, чтобы Его Величество Трена отвезли подальше отсюда. Сопровождать его покой и его выздоровление буду я.

Дарон, потрясенный и оскорбленный, лишь мог несдержанно воскликнуть:

— Если вы сейчас же не уберетесь отсюда, я натравлю на вас Весхельма и Эреслава! Если самолично посмеешь ты увезти отца моего, весь Карнеолас, а с ним и Нодрим с Полнхольдом накинутся на тебя!

— Я же не враг вам! — в тон ему, громко и яростно, отвечала та, чтобы слышали все: и кто проходил мимо шатра, и слуги. — Я не убью его и не покалечу! Я всей душою желаю, чтобы он выздоровел! Что за враждебность? Ты столь же неотесан, как и отец твой!

— Я предупредил тебя, Аккаста! — прошипел Дарон. — Если я вновь увижу тебя здесь, я силою выгоню тебя отсюда, а Альвария живо соберется в дорогу и будет отправлена во дворец своего отца!

— Немилостью к Альварии ты, своевольный мальчишка, оскорбишь Жоа и весь Сильван!

— Я все сказал! — загремел Дарон, и на крик его сбежалась вооруженная стража и перепуганные слуги.

— А я никуда не уеду, пока здесь Трен! — фыркнула та и гневно вылетела из шатра.

— Змея! — воскликнул тот, когда королева уже не могла этого слышать. — Зачем отец только связался с нею? Она прибыла, чтобы погубить Карнеолас!

Дарон злобно рухнул в свое кресло, выгнал слуг и стражу, а после послал за герцогом Атийским.

Аберфойл Алистер не заставил себя ждать. Дарон указал ему на стул, где еще несколько минут назад сидела Аккаста, и пробормотал:

— Аккаста была здесь. Она желает остаться, чтобы ухаживать за отцом. Она добивается либо его смерти, либо его выздоровления, а после их свадьбы. Я прогнал ее, но, боюсь, мои слова для нее ничего не значат. Она может натравить на нас Нодрим и Полнхольд. Она способна на все.

Аберфойл, как ожидалось, не выказал ни удивления, ни ужаса, ни негодования. Он, как всегда, держал себя в руках. Глаза его, большие, миндалевидные и изумрудные, на несколько мгновений обратились к глубине и изворотливости своего разума. Наконец, он сказал:

— Подпускать Аккасту к Его Величеству, в любом случае, нельзя. Она может и отравить его, и заколоть, пока мы будем в отъезде. Ее следует отослать подальше отсюда. Если возможно, обратно в Акидию. Нужно сообщить Эреславу и Весхельму о своем намерении, чтобы их настроить против неё. Иначе она может опередить и настроить их против вас. Разумеется, не время ссориться даже с теми, кто был врагом Карнеоласа много лет, но лучше не